Белые ночи чёрной вдовы. психологический детектив. Геннадий Геннадьевич Кожемякин

      То, что пишет он профессионально, ярко, не вызывает сомнений. По первому образованию, я журналист, приходилось и мне много писать, общаться с выдающимися нашими писателями, так что, как сейчас говорят – я в теме. Познакомились мы в экстремальной и трагической обстановке осени 1993 года. С тех пор и общались и мне приятно сказать, что я горжусь нашей дружбой, нашей неизменно схожей политической позицией; общаясь, обсуждая различные события в жизни как нашей страны, так и всего, что происходит в мире, мы помогаем друг другу убедиться, что всё именно так, а не иначе. Конечно, бывало, спорили между собой… Геннадий Кожемякин глубоко знает историю России, искренне любит нашу Родину, он патриот в лучшем значении этого слова. Человек интересный, разносторонний. Ну, и самое главное – он действительно хорошо и интересно пишет! Но, к сожалению, очень редко! Как сказал ему, много лет назад один сценарист и режиссёр

      «Я, Гена, видел людей, которые не могут писать, но пишут. Но я впервые вижу человека, который может писать и должен бы, но не пишет!» Звали этого, к сожалению, уже ушедшего от нас человека Геннадий Воронин; сценарист, актёр и кинорежиссёр

      Я прочла этот детектив. Переосмыслила. Пропустила через себя. И поняла, что делает просто хорошее литературное изложение – поистине талантливым. Мастерство помноженное на уверенность в своих силах! Геннадий пишет смело. Чётко, размашисто, задорно! Он не боится сбиться с курса, выйти за рамки, он уверенно владеет пером! Так ведёт себя на театральной сцене – мастеровитый, опытный артист! Так катает свою программу классный фигурист! Чётко, спокойно и на кураже! Так творят люди уверенно владеющие базовым мастерством! Именно оно позволяет им импровизировать и искать новые пути! Так пишет Геннадий Кожемякин!

      Просто расскажу маленькую историю. Мы, было дело, собирались на митинг в поддержку одного из кандидатов в президенты России. Нас было человек семь – восемь, собрались у нас дома. Актёры, писатели… И попросили нас составить текст агитационного обращения к россиянам от лица известных деятелей культуры. Текст большой, всё должно быть продуманно, взвешенно, убедительно и доступно. Сперва за это взялся один известный сценарист, ему помогал Гена Кожемякин. Через некоторое время мы видим, что весь текст пишет один Кожемякин. Самый не титулованный из нас. Я накидываюсь на маститого сценариста за то, что устранился от такой важной работы

      – Да просто, Гена это лучше меня сделает! – отвечает известный сценарист и писатель! – Подпишем же вместе!

      Услышать от того человека, что кто – то, что – то может сделать лучше него! Это было неслыханной похвалой и доверием! Писатель увидел писателя. И этим всё сказано! Я рада, что Геннадий вновь пишет книги, потому что он хорошо умеет это делать! Читайте, дорогие мои! Вам судить!

      Глава первая. Ограбление инкассации

      «На одного Робина Гуда приходятся миллионы и миллионы

      Бодрый московский пенсионер со стажем, можно даже сказать пенсионер с большим пенсионным опытом, Владимир Михайлович Петров недавно справил юбилей. Стукнуло ветерану труда семьдесят пять. Не бог – весть, какой возраст по сравнению с иными старожилами, но учитывая, что всю жизнь Петров горбатился на вредном производстве – изготавливал лаки и краски – и этот возраст – большое достижение. Пенсионная жизнь его большим разнообразием не баловала – каждый день, был похож на предыдущий, и был он всегда, какой – то полусонный. А ночь наоборот – бессонной.

      Приобрёл по случаю щенка. Пенсионер любил говорить, что тем, что он жив до сих пор, обязан собственной собаке.

      «– Бывает, – говаривал он, лежишь в постели и не знаешь на каком ты свете – так плохо. А тут, Шерхан (это его пёс, породы доберман) подбежит, одеяло стянет, мол, пошли гулять, хозяин и – вперёд! Кое как с тахты сползёшь, оденешься с грехом пополам, а через пять минут уже трусцой бежишь, как миленький!

      Собака за собой тащит! Домой вернёшься окрепший, пропотевший и сразу душ контрастный запустишь! А потом целый день, как заводной, движешься, словно батарейки тебе заменили! Правда – к вечеру они садятся».

      В это утро Владимир Михайлович как всегда бодро трусил за ретивым псом, обмотав для верности поводок вокруг кулака, а то, не ровён час вырвется – проблем не оберёшься: прохожих собака жаловала через раз. Правда, их по утрам мало, но всё же… Думал Михалыч о всякой бытовой всячине: о пенсии в конце недели, о футбольном матче по телевизору; о гречке, которую перед прогулкой кипятком залил, чтоб поднялась…

      Он не сразу сообразил, что происходит: утреннюю тишину разорвали хлопки одиночных выстрелов, словно где – то неподалёку завязался бой. Повинуясь инстинкту, Петров остановился как вкопанный, невзирая на собачий протест, выраженный в яростном подёргивании поводка. Сквозь проплешины в листве кустарника, растущего