Проданное убийство. Марина Серова
А зимой корки глодал. На его зарплату не расшикуешься.
– Я ведь не знала, – принялась оправдываться я. – Я думала, он просто скряга. Ну, знаете, бывают такие, что на сундуках с золотом сидят, а лишнюю копейку потратить боятся.
– Еще лучше выдумала! – всплеснула руками соседка. – Теперь еще и сундуки с золотом. Да откуда у Фильки золото? Нищета безродная. Сундуки вот были. Он их со свалки притащил. А золото, моя красавица, на помойку не выбрасывают.
– Он что же, по помойкам лазил? – с ужасом оглядывая свои руки, вскричала я.
– Хуже, красавица. Он на этой самой помойке почитай десять годков оттарабанил, – засмеялась соседка. – Да ты руки-то не осматривай. Поздно уж. Прежде чем в чужой дом лезть, справки надо было навести. А ты небось на дешевизну позарилась?
Соседка не заметила, как перешла на «ты». Я указывать ей на это не стала. Так даже сподручнее. Вроде как за свою приняла.
– Ох, и влипла же я. Теперь анализы сдавать придется. Чего доброго, заразу подхватила, – причитала я.
– Это еще полбеды. Знаешь ли ты, красавица, как прежний владелец умер? – продолжала стращать собеседница. – По глазам вижу, что не знаешь. А я тебе расскажу. Повесился он! Руки на себя наложил от жизни своей беспросветной. А все из-за змеюки этой, из-за жены бывшей. Бросила она его в лихую годину. Мужик работу потерял, веру в себя. Для мужика не у дел остаться – хуже не бывает. А она нет, чтобы поддержать мужа, из дома взашей выставила. Вот и покатился Филька по наклонной. Теперь вот руки на себя наложил. А ей, змеюке этакой, все нипочем небось. Вона как быстро хозяйство его к рукам прибрала. А похоронить-то не удосужилась. Государству эту честь оставила.
– Надо же! А мне совсем другое рассказывали. Сказали, убили его. Дружки или лихой человек, – осторожно проговорила я.
– Да ну! Пустое это. Дружки его, понятно, не сахар. Не в университетах время просиживают, но чтобы руку на Фильку поднять… Не может такого быть. Он же их поилец был, – возразила соседка.
– Поилец? – сделав вид, что не поняла, переспросила я.
– Ну да. Поилец. Водкой их поил. Стабильно. Раз в неделю. А пропойцам плохо ли? Считай, как в аптеке, каждую неделю дармовая выпивка. Стала бы ты такой Клондайк опустошать? – обратилась ко мне с вопросом она.
– Наверное, нет, – нерешительно ответила я.
– Вот и они не стали бы. А лихих людей в нашей глухомани не бывает. Это вам не центр. У нас на все дворы сбережений и десятка тысяч не наберется. Кто на такой куш позарится? Разве дурак только, – наставительно проговорила соседка.
– Так, может, подумали, что у него тайник какой имеется? Наследство, например. Ну, часы старинные или картина дорогая, – продолжала сомневаться я.
– Не смеши меня, красавица. А то пупок от смеха развяжется. Говорю тебе, не было у Фильки никаких ценностей и быть не могло, – решительно отмахнулась от моих предположений женщина.
– Так, может, просто по-пьяни сболтнул. Прихвастнуть решил, а его за это хвастовство, как за правду, укокошили? – настаивала я.
– Вот