Сказания новой Руси. Рассказы, сказки, памфлеты, эссе. Геннадий Мурзин
искренне хотел бы наладить взаимное общение с читателями. Пишите свои мнения о прочитанном либо на странице издательства, либо на электронную почту [email protected].
Всегда лучше высказывать прямо, что думаешь, и не заботиться о множестве доказательств: сколько мы их ни приведем, они будут лишь выражениями наших мнений, а противники не слушают ни мнений, ни доказательств (Гёте).
* * *
Чтобы овладеть хорошим юмором, надо дойти до крайнего пессимизма, заглянуть в мрачную бездну, убедиться, что и там ничего нет и потихоньку обращаться обратно. След, оставляемый этим обратным путём, и будет настоящим юмором (Фазиль Искандер).
* * *
Если ум – благороднейший и полезнейший дар человека, то юмор – наиприятнейший (Джонатан Свифт).
* * *
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии (Л. Н. Толстой).
* * *
Слава не может дать наслаждения тому, кто украл, а не заслужил; она производит постоянный трепет только в достойном его (Н. В. Гоголь).
* * *
Ничто так не передает чистоты человеческих помыслов, как улыбка (К. Паустовский).
Рассказы
Вымогатель
Евгений Окунев1, после детального осмотра скамейки на предмет ее надлежащей чистоты, тяжело опустился.
– О-хо-хо, ноженьки мои… Совсем отказываются повиноваться… Беда, совсем никуда негодные.
Сказал безадресно. Наклонился, поднял из-под ног только что опустившийся оранжевый лист ольхи, повертел в руке, понюхал и положил рядом на скамейку. Достал из правого кармана старенькой, но чистенькой и отутюженной, без единой складочки курточки газету, развернул, разгладил сгибы и стал читать.
Минуты через две на той же скамейке примостился мужичок, примерно того же возраста, что и Окунев. Он был в вельветовой фуражке, из-под которой выбивались редкие пряди седых волос, в демисезонном драповом пальто старого покроя и резиновых сапогах, в руках он вертел суковатую палку, пользуясь ею при ходьбе как тростью.
Окунев метнул взгляд на мужичка и вновь уткнулся в газету. Окунев не жаждал общения. Он присел, чтобы передохнуть. Для «общения» ему хватает жены, которая трещит под ухом с утра и до вечера. Окунев блаженствует лишь тогда, когда по первому каналу идет бразильский телесериал «Хозяйка судьбы». Жена, увлеченная просмотром страстей вокруг донны Марии Дукарму, на час замолкает.
Мужичок, вперив взгляд в небо (он, наоборот, страдал от дефицита общения и искал повод, чтобы заговорить), покачал головой.
– И что за погода? Никак не приноровишься. Солнце укрылось за тучей – холодно, показалось – потно становится.
– Что хотите? Сентябрь, – откликнулся (скорее, из простой вежливости) Окунев, не отрываясь от газетной страницы. – Обычная картина для наших мест.
– Да-да, – мужичок закивал, – ваша правда, – он приценивающе посмотрел на Окунева и решил представиться. – Сергей Разумов, с вашего позволения.
– Евгений Окунев, если угодно, – в тон ему последовал ответ.
– Очень приятно… Вот и познакомились… Я не мешаю вам, нет? – услужливо наклонившись в сторону Окунева, спросил Сергей Разумов.
– Не стоит беспокоиться, – ответил Окунев слегка усмехнувшись, но по-прежнему не отрываясь от газеты.
– Что-то интересное, да, если так увлечены?
– Я бы не сказал… Белиберда всякая…
– Однако ж читаете… Я уж пятый год не заглядываю… Разве что «Телемир», когда надо узнать, что сегодня идет по телевидению.
– По старой привычке, – ответил Окунев и отложил в сторону газету. Он понял, что мужичок его в покое не оставит, поэтому решил объяснить. – Надо знать, что в мире творится.
Разумов закивал.
– Да-да, понимаю… И вы верите по-прежнему тому, что пишут?
– Не шибко, честно признаться.
– И правильно… И очень хорошо… Врут ведь напропалую… Беззастенчиво врут… Журналисты потеряли всякую совесть… А всё – рынок… Черти окаянные… То ли дело раньше…
Окунев скривился, будто только что проглотил пол-лимона: он не понимал и не принимал ссылки на «светлое прошлое». Что-что, а тогдашнюю журналистскую кухню знал. Потому что поварился в ней не один десяток лет.
– Раньше, говорите? – уцепился Окунев. – Считаете, что тогда журналисты были честнее, совестливее?
Разумов, ничуть не колеблясь, ответил:
– Безусловно. А вы сомневаетесь? Я до сих пор помню поименно тех «властителей наших душ»
Окунев хмыкнул. Взяв в руку ольховый лист, стал вертеть перед собой.
– Исключение, как говорят философы, –
В книге все реальные фамилии героев изменены (здесь и далее –