Жестокая ложь. Мартина Коул
на многое и не рассчитывал.
Глава 8
Габби смотрела «Радугу», примостившись на коленях у Джека Каллахана. Старик обожал маленькую внучку, и ему совсем не улыбалось возвращать девочку матери. Джек Каллахан считал Синтию не просто странной, он всерьез полагал, что у его дочери не все в порядке с головой. В отличие от жены, он, к ее досаде, не делал секрета из своего мнения.
– Послушай, Мэри, – нередко говорил он, – вся беда Синтии в том, что она одержима собой любимой. Такой она была еще в детстве. Ты все равно ничем ей помочь не сможешь. Лучше смирись.
Жена ничего не отвечала, не спорила с ним, поскольку из собственного опыта знала, что это бесполезно. В отличие от Мэри, Джек никогда не помогал старшей дочери деньгами, а предпочитал часами напролет резать правду-матку. У отца не хватало ни времени, ни терпения разобраться в причудах дочери, и она отвечала ему полным пренебрежением. Их неприязнь была взаимной. Несмотря на то что Мэри любила свою семью, она и сама испытывала определенную неприязнь к Синтии за ее ядовитый характер, который разрушает все, к чему дочь прикасается. Она подкинула бедное дитя своим родителям. Конечно, бабушка обожала маленькую Габриелу, но Мэри было бы гораздо приятнее, если бы дочь предпочла оставить обоих детей у себя. Синтия никогда особо не горела желанием рожать своего первого ребенка, и Габби стала для нее неприятной обузой. Такая бессердечность больно ранила Мэри.
Слава Богу, у нее есть еще одна дочь. Селеста только что вернулась с работы. Как всегда, она светилась радостью.
Широко улыбаясь в ответ, Мэри окинула взглядом младшую дочь и убежденно сказала:
– Сегодня ты выглядишь счастливой!
Улыбка Селесты стала еще шире, и Мэри подумала, что, по крайней мере, с этой ее дочерью все будет в порядке. Селеста была полной противоположностью старшей сестры. В отличие от Синтии, у младшей дочери не было второго дна. Вся она была как на ладони.
– У меня все прекрасно! Что, Синтия не забрала бедняжку Габби домой?
Мэри отрицательно покачала головой.
– Я думаю, она еще не совсем отошла после родов Джимми-младшего.
Селеста нахмурилась, очень удачно подражая манере старшей сестры, и сказала:
– Ты имела в виду Джеймса, мама!
Обе рассмеялись. Синтия терпеть не могла, когда ее новорожденного сына называли «Джимми». Она родила Джеймса. Ее сын – Джеймс. И все тут!
– Да, Джеймса! Не думаю, что его хоть кто-то будет так называть.
Селеста перестала смеяться и вполне серьезно сказала:
– Синтия будет, мама! Ты же ее знаешь.
– Да, и нам придется идти у нее на поводу. Там, где замешаны дети, спорить с ней бесполезно.
Остатки веселости угасли. Мать и дочь часто посмеивались над Синтией, чаще добродушно, иногда пускали в ход сарказм, но неожиданно обе, не сговариваясь, решили прекратить свою игру, словно поняв, что это, в сущности, не смешно. Чтобы видеться с внуками, Мэри придется соблюдать установленные Синтией правила, им всем придется. Она использовала