Христианство и патриотизм. Лев Толстой
зм
Франко-русские празднества, происходившие в октябре месяце прошлого года во Франции, вызвали во мне, вероятно так же как и во многих людях, сначала чувство комизма, потом недоумения, потом негодования, которые я и хотел выразить в короткой журнальной статье; но, вдумываясь все более и более в главные причины этого странного явления, я пришел к тем соображениям, которые и предлагаю теперь читателям.
I
Люди русские и французские жили много столетий, зная друг друга, входя иногда в дружеские, большею частью к сожалению, в очень враждебные, вызываемые их правительствами, отношения друг с другом, и вдруг оттого, что два года тому назад французская эскадра прибыла в Кронштадт, и офицеры эскадры, вышедши на берег, в разных местах много ели и пили разного вина, выслушивая при этом и произнося много лживых и глупых слов, и оттого, что в 1893 году такая же русская эскадра прибыла в Тулон, и офицеры русской эскадры в Париже много ели и пили, выслушивая и произнося при этом еще больше лживых и глупых слов, сделалось то что не только те люди, которые ели, пили и говорили, но и все те, которые присутствовали при этом, и все те даже, которые не присутствовали при этом, но только слышали и читали в газетах про это, все эти миллионы людей русских и французских вдруг вообразили себе, что они как-то особенно любят друг друга, т.е. все французы всех русских, и все русские всех французов.
Чувства эти выражались во Франции в прошедшем октябре самым необыкновенным образом.
Вот как описывается встреча русских моряков в «Сельском Вестнике», газете, собирающей свои сведения из всех других.
«При встрече судов русских и французских те и другие, кроме пушечных выстрелов, приветствовали друг друга горячими, восторженными криками «ура», «да здравствует Россия», «да здравствует Франция!»
К этому присоединились хоры музыки (бывшие на многих частных пароходах), исполнявшие гимну – русский «Боже, царя храни» и французский «Марсельезу»; публика на частных судах махала шляпами, флагами, платками и букетами цветов; на многих барках были одни крестьяне и крестьянки со своими детьми, и у всех в руках были букеты цветов, и даже ребята, махая букетами, кричали что было мочи: «вив ля Рюсси». Наши моряки, видя такой восторг народный, не могли удержаться от слез.
«В гавани были выстроены в две линии все французские военные суда, находившиеся в Тулоне, и наша эскадра проходила между ними: впереди шел адмиральский броненосец, а за ним остальные. Наступила чрезвычайно торжественная минута. «С русского броненосца последовало пятнадцать пушечных выстрелов в честь французской эскадры, а в ответ французский броненосец дал двойное число выстрелов – тридцать. С французских судов грянули звуки русского гимна. Французские матросы взбираются на реи и мачты; громкие клики приветствий безостановочно льются с обеих эскадр и с частных судов; шапки матросов, шляпы и платки публики – все это восторженно поднимается кверху в честь дорогих гостей. Отовсюду с воды и с берега гремит один общий возглас: «да здравствует Россия, да здравствует Франция!»
«Согласно морскому уставу, адмирал Авелан с офицерами своего штаба высадился на берег, чтобы приветствовать местных властей. На пристани русских моряков встретили французский главный морской штаб и старшие офицеры тулонского порта. Последовали общие дружеские рукопожатия при громе пушек и звоне колоколов. Хор морской музыки исполнил гимн «Боже, царя храни», покрытый громовыми кликами публики: «да здравствует царь!», «да здравствует Россия!» Эти клики слились в один могучий гул, покрывший и музыку и пушечную пальбу.
«Очевидцы сообщают, что в эту минуту восторг несметной массы народа достиг высочайшей степени и словами невозможно передать, какими ощущениями переполнились сердца всех здесь присутствующих. Адмирал Авелан с обнаженною головою и в сопровождении русских и французских офицеров, отправился в помещение морского управления, где его ожидал французский морской министр».
Принимая адмирала, министр сказал:
« – Кронштадт и Тулон – это два места, которые свидетельствуют о сочувствии между русским и французским народами; вы будете везде встречены как сердечные друзья. Правительство и вся Франция поздравляют вас с приездом и ваших спутников, представляющих «великий и благородный народ».
Адмирал ответил, что он не в силах выразить всю свою благодарность. «Русская эскадра и вся Россия, – сказал он, – будут признательны за ваш прием». После краткого разговора, прощаясь с министром, адмирал вторично благодарил его за прием и прибавил: «Не хочу с вами расставаться, пока не произнесу тех слов, которые начертаны в сердцах всех русских людей: «да здравствует Франция!» («Сельский Вестник», 1893, No41.)
Такова была встреча в Тулоне; в Париже встреча и празднества были еще удивительнее.
Вот как описывается в газетах встреча в Париже:
Все взоры направлены на бульвар des Italiens, откуда должны появиться русские моряки. Издали доносится, наконец, гул целого урагана восклицаний и аплодисментов. Гул становится сильнее, явственнее. Ураган видимо приближается. На площади происходит сильнейшее движение. Полицейские бросаются расчищать