Осуждение истины. Чингиз Абдуллаев
ще раз, определив свои возможности. А может, он просто ждал именно такого случая, такого шанса, который выпадает не так часто в жизни. Так или иначе, но события этой поездки надолго остались в памяти.
Тенгизу Абуладзе шел шестьдесят второй год. Бывший полковник военной разведки, он получал, как и все военные пенсионеры, достаточную пенсию, чтобы не умереть с голода, и совсем недостаточную, чтобы позволить себе сносное существование. Его супруга продолжала читать лекции в институте, несмотря на свой преклонный возраст. А он здоровый, полный сил человек, вынужденный сидеть на диване перед телевизором или иногда спускаться во двор, чтобы посудачить о действиях политиков со своими сверстниками-пенсионерами, изнывал от безделия и скуки.
Дети уже давно определились в жизни и имели собственные семьи. Они были вполне самостоятельными людьми, так что и соображения чисто материального плана его не угнетали. Впрочем, было немного стыдно, что, дожив до такого возраста, он не сумел заработать на приличную жизнь себе и жене. Все его ордена и медали пылились в шкафу, и он ни разу не прикоснулся к ним за последние несколько лет, не испытывая желания достать свои заслуженные награды или хотя бы взглянуть на них. Бывший начальник аналитического управления военной разведки, он вышел на пенсию в девяносто первом, узнав о подписании Беловежских соглашений. Уже до этого, еще в апреле восемьдесят девятого, он подал свой первый рапорт, когда узнал о кровавых столкновениях демонстрантов с армейскими частями в его родном Тбилиси. Абуладзе был советским офицером по роду своей службы, но он был грузином не по национальности, а в душе.
В девяносто втором, уже в новой стране, ему предложили работу в контрразведке. Но он отказался, не было ни сил, ни желания. После гражданской войны в Грузии, которая так страшно разодрала пополам грузинский народ, подняв брата против брата, после еще более страшной войны в Абхазии, где соседи и родственники убивали друг друга с каким-то сладостным упоением, что-то сломалось в душе полковника Абуладзе. Он стал меланхоличным, начал поправляться, стал меньше двигаться, словно намеревался так и закончить свою жизнь на диване. Лишь однажды он поднялся с этого дивана, когда ему позвонили от генерала Лодынина и попросили приехать в Министерство обороны. Тогда, несколько лет назад, речь шла о террористах, совершивших нападение на колонну, перевозившую капсулы с оружием, подлежащим уничтожению. Именно тогда Абуладзе первый и последний раз после своей отставки побывал в министерстве. И даже полетел с террористами в самолете, решившись на такой неслыханный акт самопожертвования. К счастью, все закончилось относительно благополучно, если не считать самого полковника, который после этого случая стал еще более мрачным, еще более неразговорчивым и еще более замкнутым человеком. За эти годы он окончательно располнел, появился сначала второй, потом третий и четвертый подбородки. Мясистые щеки поползли вниз, у глаз появились морщины. Он физически чувствовал, как стареет, но относился к этому достаточно спокойно, сознавая, что нельзя избежать неизбежного.
Несколько дней назад ему позвонил Шаталов, который был не просто другом полковника. Много лет назад Шаталов спас жизнь Абуладзе, предотвратив автомобильную аварию, которую полковнику решили подстроить в одной далекой африканской стране. С тех пор Тенгиз считал его своим кровным братом. Шаталов, так же как и он сам, вышел на пенсию, но не усидел дома, а, получив предложение возглавить службу безопасности в очень крупном банке, сразу же дал согласие. Когда позвонил друг, Абуладзе сидел на полу, помогая внуку собирать из конструктора замысловатую игрушку.
– Тебя к телефону! – закричала жена.
– Принеси мне трубку, – попросил Абуладзе, не поднимая головы.
Собственно, с этого все и началось. Услышав характерный хрипловатый голос друга, он улыбнулся. Завтра был выходной, и они могли съездить на дачу вместе.
– Здравствуй, дорогой, – обрадовался Абуладзе, – я целую неделю тебя найти не мог. Два раза на работу звонил. Ты где пропадаешь?
– Почти на курорте. Ты лучше скажи, как у тебя дела?
– Все нормально. Думал позвать тебя завтра на дачу.
– Это в следующий раз, – ответил Шаталов, – ты мне лучше скажи, как ты себя чувствуешь. Спина не болит?
– Пока не болит, боится меня разозлить, – пошутил Абуладзе. – Месяц назад ревматизм схватил так, что не мог даже разогнуться.
– Это мне знакомо, – ответил Шаталов, – я думаю, что мы простудились в Польше, в восьмидесятом. Помнишь, когда мы всю ночь сидели в бункере командующего дивизией? Да, как молоды мы были…
Он помнил. В конце восьмидесятого Польшу наводнили сотрудники военной разведки и КГБ. Серьезно рассматривался вопрос о вводе советских войск в страну в качестве противостояния польской «Солидарности». Но вопреки расхожему мнению именно часть советского руководства была против такого варианта развития событий. Ситуацию разрядил мужественный поступок генерала Ярузельского, который ввел военное положение в стране и этим предотвратил ввод танков союзников.
– Ты позвонил, чтобы вспомнить только про это? – усмехнулся Абуладзе, делая внуку жест рукой, мол, подожди. –