Образ зверя. Александр Кондратьев
что-то, заторопился. Марк – след в след. Глаза напрягал-напрягал и скоро тоже заприметил. Невольно восхитился дедом – старый, а видит далеко! Даром, что один глаз.
Далеко-далеко маячила какая-то черная палочка. Стояла прямо, что твой столб. Человек, дерево, статуя – кто ж отсюда разберет? Спешили туда, шли через цветную круговерть, – надо же куда-то стремиться.
Пока шли, Марк невольно любовался, раскрыв рот, глядел по сторонам. Слева и справа что-то происходило, вырисовывалось, прорастало сквозь непрерывное вращение. Возводились величественные здания, горы раскрывались и кровили лавой, маршировали люди, неслись огромные стада животных – мешанина образов, котел смыслов. Будто за пределами их жалкого круга было сразу все, что только можно вообразить.
Цель приближалась. Марк уже четко различал ее – такая же сфера, что и у них с дедом, отвоеванный кружок покоя. В нем – дерево, невысокое, тонкое, многорукое. А под деревом – человек. Да не один – двое. Мужчина и женщина.
Мужчина, неприметный; одежда странная, грубая, потертая. Волосы отросли, щекочут щеки. Стоит, прислонившись к стволу спиной, на Марка с Андреем поглядывает, яблочко серпом чистит, очистки на землю роняет. Женщина тревожно с ноги на ногу переминается. Красивая. Только с рукой что-то не то, блестит, будто обмотана чем.
Подошли вплотную, коснулись сферами – те слились, как две капли воды.
Дед прижал к себе Марка, выжидательно поглядел на незнакомцев. Мужчина хрустнул яблоком, сказал:
– Андрей, ты? Как раз вовремя. Очень нужен.
IV
Ася, придавленная чужим весом, смотрела в это новое лицо, пыталась понять, что произошло, кто это и откуда взялся. Она никогда не видела этого человека. Однако было в его лице нечто, казавшееся смутно знакомым – как забытый сон, как встреча с другом из детства, который вырос где-то далеко от тебя, и ты, спустя столько лет, узнаешь его по улыбке, по выражению глаз. И это узнавание было приятным – несмотря на обстановку, на ужасные обстоятельства встречи: жизнь поломалась, Дима мертв, а она купила себе право влачить существование именем того, кого ненавидела сильнее всех на свете.
Лихорадочная улыбка на лице мужчины погасла, он слез с нее, шмыгнул неровным, явно когда-то поломанным носом, подмигнул на прощание – щека дернулась нервно, рассказывая о нем то, что сам бы о себе он рассказывать не стал.
– Иса, – прогудел золотой император со своего трона. – Как всегда эффектно!
Иса отвесил шутливый полупоклон; серп, подвешенный за петельку на поясе, качнулся.
Ася, покопавшись, поднялась на ноги, приняла вертикальное положение.
– Спасибо! Ты избавил меня от неприятной сцены, – Ректор поводил в воздухе рукой, пытаясь жестом компенсировать отсутствие мимики.
– К вашим услугам, – сказал мужчина, которого Ректор назвал Исой.
– Уведите ее, – громыхнул Ректор. – ГГ, ты живой там?
Следователь, распростертый на полу, не ответил. Солдаты, подбежавшие