Долгая дорога к себе. Светлана Черемухина
Семерочка, так ты ходила в усадьбу? Зачем? Какая ты неосторожная…
– Нет, я никуда не ходила. Ко мне пришел Генрих, а потом я увидела Гая.
– К-кто к тебе п-пришел? – Таня стала заикаться. – Генрих? К тебе?
– Я думаю, что Генрих пришел ко мне. Он шел из кустов, а не со стороны наших бараков, словно поджидал там. Что ему там было делать? Возможно, он хотел поговорить со мной.
– Ну ты даешь. От скромности точно не умрешь, – Таня во все глаза смотрела на подругу, и не знала, смеяться ей, или начинать за нее опасаться. – Повторю еще раз: хочешь жить – прячься от него.
– Мне надо было убежать, повстречав его на узкой тропе в кустарнике?
– Да! Бежать со всех ног, надеясь, что он тебя не разглядел и не запомнил.
– Но он разглядел, и давно запомнил. Он первым встретил меня в мой приезд сюда, и накормил обедом.
– Что? Обедом? Да ты не странная, ты – ненормальная! И ужасно несчастливая. Ну точно, блин, в следующий раз придут за тобой, – Таня чуть не разрыдалась. Она уже представила эту картину в красках и принялась оплакивать и свою несчастливую подругу, и такую короткую дружбу.
– Он интересный, – не согласилась с подругой Семерка. – Опасный, это так, но… жутко притягательный. В нем что-то такое есть… что не дает мне покоя. Не знаю, как сказать, но такой тип притягивает, понимаешь?
Семерка посмотрела на подругу в надежде, что та поймет все, на что у нее самой не хватило слов. Экспрессию и загадочность красивого брюнета, его харизму и магнетизм, изящность и ум. Он привлекал к себе, манил, он сильно интересовал Семерку, и она не могла разобраться в своих чувствах. Возможно, они могли бы стать друзьями. Быть может, у него она нашла бы какие-то ответы на свои вопросы. Зачем она здесь, что она, для чего живет? Ну не может он не знать такого.
– Гай не лучше своего дядюшки, – говорила тем временем Татьяна, чтобы как-то отвлечься от мрачной картины ближайшего будущего, уготованного ее несчастной подруге. – Про него страшные слухи ходят. Он выбирает себе служанку, а потом она попадает в лазарет, и через какое-то время он ищет новую. Он любит бить и калечить женщин. Издевается, оскорбляет, понимаешь? И часто они бесследно пропадают.
– Да как же он может их бить, когда он инвалид, – не поверила Семерка. – Это все придумывают и сочиняют, чтобы как-то скоротать вечер.
– Не знаю, не знаю, а только к нему никто не хочет идти. Все хотят жить, понимаешь? Все они тут страшные люди.
– Но почему?
– Да потому что нелюди!
– А мне его жаль. Человек прикован к креслу, когда вокруг такая красота. Это словно тигр в клетке. Это тяжело. И не удивительно, что он может срываться. Он просто страдает.
Таня во все глаза смотрела на девушку и ничего не понимала. Она точно раба? Татуировка указывала на это, но вот сама девушка демонстрировала совершенно противоположное. Она была кем угодно в той своей беспамятной жизни, и борцом за права человека, и поэтессой, и художницей, но только не рабыней.
– Ладно, давай работать, – пробормотала