Код цивилизации. Что ждет Россию в мире будущего?. В. А. Никонов
знает, переживет ли еврозона, возглавляемая Германией и Францией, расстройство рынков или распадется, как в свое время Континентальная система, Mitteleuropa, и «Крепость Европа», – считает Симмс. – Найдет ли Европа общую позицию в связи с вызовами и возможностями «арабской весны», российских амбиций на востоке и роста китайской мощи, или фрагментируется на свои составные части. Будут ли европейцы по-прежнему рассматривать ЕС как современную Священную Римскую империю, которая позволяет сосуществовать проще, чем когда-либо раньше, но не способна на эффективные коллективные действия; или придут к заключению, что их проблемы могут быть решены созданием нового конституционного порядка в русле, проложенном англоамериканцами в XVIII веке: мощный союз, основанный на общем долге, сильных центральных институтах, ответственными перед прямо избранным парламентом и общей обороне против общих врагов?»[173] Будущее покажет.
Глава 3. Размах американского реагирования
Соединенные Штаты Америки – отдельная ветвь западной цивилизации, обладающая немалыми особенностями. США – незаменимая держава в том смысле, что ни одна серьезная мировая проблема без нее не решается, при этом сама она продуцирует значительную долю этих проблем. Потому что США – единственная сейчас сверхдержава, имеющая глобальные интересы и способная применять и проецировать силу в любой точке планеты.
Колониальный дуализм
Америка выступает той силой, которая в наибольшей степени влияет на современный мир и меняет его. Далеко не всегда было так. «Америка – это не Запад, а Дальний Запад», – был уверен Жорж Дюамель, французский писатель. Жоржу Клемансо принадлежат слова: «Америка – единственная страна, перешедшая из стадии варварства прямо в стадию дегенерации, минуя стадию цивилизации».
Оптимизм, идеализм, индивидуализм, гибкость, культ превосходства, убежденность в собственной уникальности были ключевыми компонентами успеха страны, видевшей себя скорее как строительную площадку нового мира, чем воплощение некоей европейской традиции, которую нужно сохранять или преодолевать. Америка думала о будущем. Уолт Уитмен, изъездивший всю страну, писал, что старается «распеленать сознание еще не обретшей форму Америки, освободить его от предрассудков, избавить от затянувшегося, неотступного, сковывающего наследства антидемократических авторитетов азиатского и европейского прошлого». Америка (насколько поэтичнее это звучало, чем Соединенные Штаты!) должна была стать новой страной, отвернувшейся от Европы и метафорически, и культурно. «В отличие от европейцев, американцев не преследует призрак их прошлого»[174], – полагает Доминик Моизи. Америка не имела своей Басконии, Ольстера, Эльзаса и Лотарингии или Шлезвиг-Гольштейна, за которые нужно было убивать других и гибнуть самому. Если иммигранты-европейцы первого поколения еще имели корни на родине, то у их детей уже не было привязанности к стране своего происхождения.
Американская
Brendan Simms. Europe. The Struggle for Supremacy, 1453 to the Present. L., 2013. P. 532.
Доминик Моизи. Геополитика эмоций. Как культуры страха, унижения и надежды трансформируют мир. М., 2010. С. 144–145, 153–154.