Песнь Валькирии. Марк Лахлан
имеет свои преимущества. Так говорил ей брат.
– А руна девушки? – Голос Мискии звучал взволнованно.
– Все еще в ней. У нее только одна руна, – ответила Стилиана.
– Помолись, чтобы Óдин, властитель магии, хранил ее там, – сказал Миския, перекрестившись.
– Óдин мертв.
Тогда, много лет назад, когда дух ее по звездам низвергся туда, где обитают боги, она видела гибель Одина – его разорвал волк.
– Все равно я христианин, – заявил Миския. – Но не настолько он мертв, чтобы вы были уверены, что так будет вечно, не правда ли, сударыня?
– Не разговаривай таким тоном с прорицательницей, – сухо произнесла Фрейдис.
Миския бросил на нее короткий взгляд. Если бы она была мужчиной, он заставил бы ее ответить за этот выговор, но теперь промолчал.
Стилиана чувствовала горячую, измученную душу Мискии. Он был нервозен и стыдился этого, прикрываясь бравадой непочтительного обращения со знатной и известной прорицательницей. Она прощала ему это. Жара ужасно донимала его, покрывая пятнами кожу и раздражая темперамент. В путешествии он был необходим. Прирожденный убийца, Миския отличался отчаянной храбростью и мгновенно вскипающим гневом. Одним из благословенных преимуществ этой ужасающей жары было то, что варяги изнемогали от зноя и, обессиленные, не могли драться друг с другом или кем-либо еще. Она держала Мискию рядом с собой, словно острый нож, с которым надо обращаться с осторожностью.
Стилиана смотрела на него, не отводя взгляда, но ничего не говорила. Он снова перекрестил себя, поклонился и проговорил: «Óдин хранит нас. Иисус тоже. И вы, сударыня». Затем он похлопал по мечу, будто желая убедиться, что тот не расплавился, и, подняв девушку, посадил ее на спину верблюда. Такой тяжелый груз.
После того, как она убьет девушку, Стилиана собиралась сразу повернуть на север, в Багдад. Она уже мечтала сидеть в тени цветущего сада во дворце Халифа, пить шербет, охлажденный льдом с северных гор. Сосуды для питья были сделаны по тайному рецепту из книги Китаб аль-Дурра аль-Макнуна. Рецепты говорили правду – стекло прячет свои краски от солнца и оттого вода в сосудах кажется подвешенной в воздухе. Ничто больше не может спрятать свои краски от солнца, чей разъяренный взгляд распаляет их так, что они слепят глаза.
Они взобрались на верблюдов – ей помог один из варягов. Арабы не хотели приближаться к иностранкам, боясь нанести оскорбление этим великанам с севера. Затем вскарабкались на верблюдов сами варяги – с помощью арабов. Никто из местных не смеялся над тем, как неуклюже влезали на них чужаки, хотя один из них, мальчик, отвернулся в сторону. Никто не хотел вражды с этими странными светловолосыми воинами с их длинными топорами и мечами.
Процессия медленно двигалась по колеям, проложенным между высокими дюнами, порой похожими на настоящие горы. Варяги, неуверенно сидевшие в седлах, шатались, словно пьяные, но пытались сохранять важный вид.
Солнце село за дюны, и красная земля стала синей. Нельзя было