Советское уголовное уложение (научный комментарий, текст, сравнительные таблицы). Юлия Викторовна Грачева
еская дисциплина, изучающая, в частности, письменные исторические источники и проблематику теоретического источниковедения4; сумма наук или самостоятельный комплекс научных дисциплин5.
Все эти и другие определения источниковедения так или иначе связаны с понятием «исторический источник». Сущность последнего является дискуссионным6. Не вдаваясь в существо споров, отметим, что для решения задач настоящей работы представляется приемлемым определение, сформулированное К. Д. Петряевым: «Источник с большей или меньшей достоверностью… моделирует то или иное событие, процесс или явление исторической действительности. По отношению к исторической действительности источник есть субъективный образ»7.
Последнее утверждение для правового памятника является существенным (право имеет объективно-субъективный характер), основано в том числе на мнении Ф. Энгельса. В письме Конраду Шмидту от 12 марта 1895 г. он пишет: «… понятие о вещи и ее действительность движутся вместе, подобно двум асимптотам, постоянно приближаясь друг к другу, однако никогда не совпадая. Это различие между обоими именно и есть то различие, в силу которого понятие не есть прямо и непосредственно действительность, а действительность не есть непосредственно понятие этой самой действительности»8.
Советское уголовное уложение9 как документ отвечает требованиям исторического источника. Оно практически неизвестно современному юристу. Более того, до сих пор даже точно не установлено, вступило ли Уложение в силу или так и осталось проектом, разработанным Наркомюстом к началу 1918 г. Доподлинно можно утверждать лишь одно: на практике оно не применялось и, вероятно, в том числе потому, что было критически воспринято большевиками. Так, по поводу данного Уложения Д. И. Курский писал, что была предпринята попытка «сочетать противоестественным браком пролетарскую демократию с буржуазной демократией»10. П. И. Стучка отмечал: «Старые законы были “сожжены”, и напрасно из уцелевших в этом пожарище обожженных листочков некоторые из наших революционеров стали кроить “уложения русской революции” (проект левых эсеров, весна 1918 г.) вместо того, чтобы творить действительно новые революционные законы. Пролетарская революция обязывает к творчеству»11.
Некоторые советские авторы именуют Уложение инструкцией. Так, М. М. Исаев указывает, что составленная левыми эсерами Инструкция местным и окружным народным судам о применении уголовных законов противоречила самому духу советского законодательства, указаниям партии и высказываниям В. И. Ленина о революционном правотворчестве, сущности и задачах советских декретов ноября 1917 – июня 1918 гг. В основу Инструкции было положено Уголовное уложение 1903 г., число его статей было сокращено до 37812. В ней были инкорпорированы и некоторые декреты советской власти. Затея оказалась нежизненной: данную Инструкцию суд не применял13.
Между тем на титульном листе Уложения написано: «Свод законов русской революции. Часть пятая. Уголовное уложение. Издание 1918 года».
Второй аспект работы – собственно исторический, вернее, истории уголовного законодательства 1917–1918 гг. В истории права особое внимание уделяется созданию отдельных правовых актов14. Между тем в официальной историографии уголовного права фактически нет упоминания об указанном Уложении. Советское кодифицированное уголовное законодательство практически начинается с постановления Народного комиссариата юстиции от 12 декабря 1919 г. «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР»15. Создается искаженное впечатление, что до указанного акта советским законодателем разрабатывались и издавались лишь декреты, воззвания, постановления, положения и т. д., посвященные отдельным вопросам, требующим уголовно-правового регулирования.
Между тем к марту 1918 г. Наркомюстом был подготовлен фактически новый Уголовный кодекс, построенный по пандектному принципу. Вопреки некоторым утверждениям правовой документ не утрачивает своего значения, даже если он остался «в статусе» проекта. Наука уголовного права исследует такие проекты (например, уголовного уложения 1754, 1766 гг., уголовных кодексов, разработанных в советский и постсоветский периоды), делая по ним выводы по различным аспектам изучения права: правовой политике, социальной обусловленности норм, преемственности в праве, законодательной технике и т. д.16 Исключение из числа исторических источников Советского уголовного уложения из-за того, что оно не применялось на практике, приводит к искаженным представлениям по ряду наиболее принципиальных вопросов уголовной политики государства и уголовного права как отражения данной политики. Так, В. В. Мальцев, как и многие другие криминалисты, описывающие историю советского уголовного законодательства, пишет: «Концептуальные основы советского уголовного права были заложены в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР 1919 г.»17. При этом он, конечно же, не учитывает, что до Руководящих начал указанные основы были отражены в Советском уголовном уложении, покоящемся на совершенно иных базовых принципах, чем данные Начала, главным из которых выступал принцип преемственности в праве. Пожалуй, именно это, а не какое-либо другое обстоятельство (в том числе и ссылка на эсеровский состав Наркомюста) стало истинной