Сады Ябоневни. Василий Петрович Лабецкий
запутается ли она в ловце снов, попьет ли воды, специально оставленной для нее в чашечках вокруг Боуды, погреется ли у огонька свечи, поставленной за упокой, согреет ли ее своим взглядом нарисованный отец Серафим или легкой улыбкой слепая женщина, у которой сияние вокруг головы? Обнимет ли ее ангел, укутав крыльями, почувствует ли она запах ладана или можжевельника, услышит ли слова молитвы или будет заглядывать в пустые зеркала и темные окна – и ни света, ни надежды, ни любви – только старые фотографии, пластиковая кукла со стеклянными глазами. Приходят какие-то люди и все забирают.
– Ненавистные чужаки добились своего – выселили из квартиры и убирают фотографии, куклу мою выбросили и холодильник открыли – хитрые, злые. Шныряют, ящик поставили черный и зеркала занавесили.
– О дочь благородной семьи, не бойся и не горюй – ты умерла, ты больше не отбрасываешь тени и не отражаешься в зеркалах. Ни твое тело, ни фотографии, ни кукла, ни квартира, ни холодильник тебе больше не нужны. Ты уходишь обнаженная, с крыльями вместо рук, в сопровождении добрых и злых дел. Если ты видишь свет, иди к нему – это твоя истинная природа. Увидишь ангелов, сияющие крылья, женщину со светлым взором, или свою мать, или дочь, или того, кто был тебе дорог, но давно умер, не смущайся и не страшись – это твое сознание и твоя истинная природа. Если увидишь голых людей в красных масках, с бритвами, цепями или арканами из кишок и они закричат: «Бей! «Убей!», не страшись – это тоже ты, узнай в них Сияющую Основу, переодевшихся ангелов и отца Серафима, а нет – беги без оглядки, пролетая сквозь стены, людей и мартовскую ночь – тебе долго еще бежать – жизнь за жизнью, рождаясь снова и снова, возвещая криком о каждом новом круге страдания и темноты.
О, благородная дочь благородной семьи, ты умерла, пусть тебя это не смущает. Твое тело, как семечко василька в шипастой короне, прорастет душой в небо, и кости захрустят, как крабовые клешни, которые вскрывают, достав из супа, сидя вечером на берегу Индийского океана, обнажая белое мясо, и прибой лижет сваи бамбукового настила, на котором разложены подушки и расставлены низенькие столы, и крабы бегают по пляжу, такие же, как в супе, только меньше. И если, о дочь благородной семьи, ты ела когда-нибудь крабов на берегу Индийского океана, то вместе со светом, который брызнет из твоих хрупких костей, исчезнут и твои воспоминания, будут исчислены, взвешены и разделены, и чья-то рука начертит пальцами в воздухе огненный знак.
Странник
Ты как бы окажешься в снежном поле, и поначалу там будут тропинки и следы от снегоходов и галочки от лап каких-то птиц, а потом и они пропадут, а ты идешь, и наст под тобой не проваливается, снег не прогибается, ландшафт не меняется, как будто ты на месте стоишь. Впереди – черный кот с острой мордой и крысиным хвостом, и он-то следы оставляет, и только он способен тебя вывести, а куда – не понятно, на другую сторону или еще куда.
Хочется