Энциклопедия русской души (сборник). Виктор Ерофеев
надо подраться, Серый, – признался я.
– Ну, поколоти хоть меня, – подставился Серый.
Время идет, а я еще не встретил ни одного русского, кто бы умел сидеть на мягком диване. Ноги расставят, голову втянут в плечи и глядят удовлетворенным сычом.
– Здравствуйте! Что такое Серый?
– Серый – это каша.
«Сдать кал на загранпаспорт», – занесла Катюша Мишутина в свой интимный дневник.
Известно, что похуизм – русская национальная философия. Основа всех основ. Не Ломоносов, не Пушкин, не Толстой, не Ленин, а именно похуизм овладел массами. Мы говорим народ – подразумеваем похуизм. Никто, однако, не вникал в изгибы этой формы мышления. Не опускался на дно похуизма. Собственно, это тоже похуизм – подобное отношение к похуизму.
Здесь есть методологическая дилемма. Низкое происхождение этого философского термина для тонких деятелей служит достаточным основанием от него отвернуться. Делается это не без тайного умысла оставить родину без света, чтобы легче гуманно бесчинствовать. Производные от матерных слов – наилучшее средство для стирки родной действительности, их порождающей и ими порожденной. Гласный запрет на них – тормоз познания – можно сравнить с запретом аптек как разносчиков наркомании.
Похуизм – стройная система. Он возник из ощущения шершавости жизни. Слишком много заноз – лучше ни до чего не дотрагиваться. Слишком по-чужому звучат все абстрактные слова – не стоит и вслушиваться. И тогда хоть трын-трава не расти:
«Раньше молодцу всё было по плечу, а теперь всё по хую».
Обобщенный опыт поколений, похуизм, на первый взгляд, знак облома. Все обломалось, и всех придавило. Но это – полправды; подспудное самооправдание. Врет молодец: в те былинные дни, когда ему только казалось, что «все по плечу», было ему уже слишком многое по хую.
Похуизм утвердился благодаря безмерным поборам со времен Раскола, Смутного времени, самозванцев, Петра Первого, с отменой Юрьева дня, с приходом коллективизации, с уничтожением приусадебных участков, кампании против алкоголизма, государственного уничтожения вкладов. Похуизм – философия нокаута.
Я лежу, не охаю, —
Мне теперь всё по хую.
Казалось бы, стоическое «не охаю» – но это только видимость стоицизма, и здесь гнездо моего презрения: это – негордый «блэнд» смирения и задушенной ненависти, горечи и отчаяния, покорности и раздавленности. У нас нет философов западной складки и мудрецов – восточной, но зато есть похуизм – отфильтрованный базар безымянной народной мудрости. Ее кладезь переводится на нормальный язык как андерграунд единственно возможного исторического сознания, вытеснившего другие формы жизни, негативно относящегося к любым пафосным предложениям. Бункер похуизма оказался прочнее революционного романтизма и пропагандистского пафоса первых пятилеток:
Гудит, как улей,
Родной