Наследник. Алексей Хапров
этого места. Слишком уж явно оно ассоциировалось со всем пережитым. Один его вид разъедал мою давно не заживающую душевную рану и заставлял больно сжиматься сердце. Но, как я ни старался, забыть его мне никак не удавалось.
Каждый раз, приходя сюда, я давал себе слово, что этот визит – последний, и что я больше здесь никогда не появлюсь. Но в конечном итоге я его не сдерживал. Это место, точно магнитом, притягивало меня к себе, ибо связанные с ним события затмили собой все остальные страницы моей жизни. В этих событиях было все: и мистика, и загадочные убийства, и приключения, едва не стоившие мне жизни, венцом которых стала острая душевная драма.
Зачем я все же сюда прихожу? Может, надеюсь на какое-то чудо? Может, рассчитываю повернуть время вспять? А может, для того, чтобы снова погрузиться в воспоминания?…
Часть первая
Голосов Овраг
Глава первая
Моя тихая, незатейливая, однообразная провинциальная жизнь закончилась в тот самый момент, когда я вышел из вагона поезда и ступил на перрон Павелецкого вокзала. Именно с этого апрельского дня вокруг меня все завертелось и закружилось: захлопали дверцы машин, застучали двери домов, загудели автомобили, завыли сирены, зажужжали пули.
Я глубоко вдохнул свежий воздух, который после плацкартной духоты показался мне глотком жизни, сощурился от бившего в глаза солнца и влился в суетливый, спешащий к выходу в город, поток гостей столицы.
Метро «Павелецкая», метро «Коломенская», нехитрый лабиринт улиц, и – вот она, цель.
– А-а-а, приехал, – с притворной ворчливостью протянула тетя Клава, невысокая, грузная, пожилая женщина, с маленьким крючковатым носом, из-под которого пробивались тонкие черные усики, и узкими, карими, чуть скошенными вверх глазами. – Ну, заходи, заходи.
Она распахнула дверь и посторонилась. Я изобразил на лице приветливую улыбку, тепло поздоровался и перешагнул через порог, мысленно отмечая, как сильно постарела младшая сестра моей матери за те пять лет, что мы не виделись.
– Как доехал-то?
– Нормально, – ответил я, присев на корточки и развязывая шнурки на ботинках.
– Поездом ехал?
– Поездом.
– Нас быстро нашел? Не плутал?
– А чего там плутать? – пожал плечами я, обувая придвинутые хозяйкой тапки. – Путь не сложный.
– Совсем, видать, в провинции стало плохо, – вздохнула тетя Клава. – Весь бывший Советский Союз в Москву ринулся. Куда ни глянь – одни приезжие.
– А что делать? – ответно вздохнул я, поднимая чемодан. – Заводы стоят. Работать негде. Зарплаты мизерные. Вот и приходится мигрировать.
– Хотели капитализм – вот и получили! Не жилось вам при социализме! Все миллионерами захотели стать! – гневно бросила хозяйка, как будто в «гайдаровских» реформах был повинен именно я.
Меня не обижало ее ворчание. Я понимал, что оно – издержки возраста. Все пожилые люди чуточку брюзгливы. А тете Клаве как-никак шел уже шестой десяток. В душе же она была женщиной доброй и отзывчивой. В ней абсолютно не просматривался тот самый «комплекс москвича», эдакая надменность и заносчивость, что зачастую бывает свойственен столичным жителям по отношению к своим провинциальным родственникам. Наверное, не последнюю роль в этом сыграло и то, что мы ей особо не докучали. Как ни явен был товарный дефицит в нашем Балашове, мы никогда не забрасывали ее просьбами что-то достать. Моя мать обратилась к ней за помощью только тогда, когда в ней действительно появилась острая необходимость. После долгих безуспешных поисков работы, я, по совету знакомых, решил податься на заработки в столицу, где с трудоустройством было значительно проще. Узнав о моем решении, мать вздохнула, позвонила сестре и попросила ее приютить меня на месяц-другой, пока я не «оперюсь». Та не отказала.
– Вы не волнуйтесь, тетя Клава, – виновато пробормотал я, входя вслед за ней в комнату. – Я у вас надолго не задержусь. Как устроюсь, немножко заработаю, сразу же сниму себе отдельный угол. Надоедать не буду.
– Да ладно, – отмахнулась она, – живи пока. Что мы, чужие, что ли? Ты все-таки, мой племянник. Грех родственнику не помочь. Хочешь, в доме живи. А хочешь, занимай «времянку». Все удобства там есть. Вода, газ, санузел. Я раньше туда студентов пускала. Но сейчас перестала. Шуму от них слишком много.
– Идет, – согласился я. – Так и сделаю.
В мои глаза ударил полумрак. Свет в комнате исходил только от старенького черно-белого телевизора, по которому показывали новости.
– Да хватит тебе эту брехню смотреть! – взвилась хозяйка и щелкнула выключателем на стене.
Вспыхнул яркий свет, и я увидел лежавшего на диване дядю Сашу.
– О, кто к нам приехал! – воскликнул он и поднялся с места. – Племяш!
Это был одутловатый тип с массивным лицом и большой круглой головой, главной «достопримечательностью» которой являлась солидная проплешина. Моя мать почему-то его не любила. «Слишком хитер», – отзывалась о нем она, явно считая это пороком. Но