В предчувствии измены. Анна Инк
могло случится – уже случилось, – мой муж бросает в багажник домкрат и колесо, искорёженное грыжей.
Мы долго стояли в пробке, безнадежно опаздываем на добрых три часа, а в нескольких метрах от населённого пункта, в котором расположен пункт назначения, мы налетели на выбоину.
Пока муж менял колесо, я выбралась из машины, чтобы немного размять тело. Спину ломит от долгой дороги. И голова устала от высокого конского хвоста. Я распустила волосы, и прохладный ветер взбил их резким порывом. Я подняла упавшие на лицо пряди и прищурилась, читая надпись на табличке рядом с дорогой. И в эту секунду меня посетило это странное ощущение дежавю. Этот ветер, мой муж, меняющий колесо, огромное поле, почти выползшее коричневым брюхом из-под снега, и лес по его краю, похожий на пятно из черных волокон – я всё это уже где-то видела. Хотя мы здесь впервые.
– Поехали! – я слышу раздражение в его голосе.
Мы въезжаем в посёлок Нара. Безлюдно, дома здесь выглядят просто, дорога ровная, и высокие деревья растягивают над ней свои ветви. Я пытаюсь представить это место в летнюю пору – наверняка здесь очень умиротворённо. Мой муж нетерпеливо сверяет цифры на навигаторе с номерами домов.
– Кажется, мы, наконец, приехали, – с облегчением выдыхает он, и останавливает машину.
Номер на табличке совпадает с другими ориентирами, данными Мариш: красная крыша двухэтажного дома, серый сайдинг, зеленый забор. Впрочем, здесь таких обычных домов много. Ах да, она говорила про флюгер с совой, и ещё (не вижу флюгера) про куст Жасмина (очень актуально в марте) перед домом. Я выхожу из машины и иду по вымощенной серой плиткой дорожке, заглядываю поверх калитки. Строения на участке выглядят аккуратными и простыми, даже в поворотах тропинок есть нечто строгое. Вот, вижу, как она идет к нам.
Мы обнимаемся, она целует нас обоих в щёки, и приглашает войти. Я уже различаю шум голосов в конце участка, слышу треск костра в мангале. Мы, конечно, пропустили всё самое интересное. Костер теперь горит только для тепла, но нам оставили шашлык, и могут его разогреть. Мы радостно соглашаемся поужинать после утомительной дороги.
Сначала заходим в дом, в довольно тесную, но уютную прихожую, отделанную вагонкой.
– Пойдём к ребятам, или здесь покушаете? – спрашивает Мариш.
– Давай здесь, – устало говорит мой муж.
– Да, – вторю я.
Мы разуваемся и проходим по коридору в кухню. Она не очень большая, но довольно уютная. Широким пустым комнатам я предпочитаю тесноту – разговоры в таких помещениях развиваются ладно, а обозримость границ создаёт чувство безопасности, и кажется, что никто вас не подслушает. Не случайно самые интересные разговоры идут на кухнях – таких, обычно, тесных в стандартных квартирах.
Мы едим, болтаем о пустяках. Хвалим мясо. Мариш предлагает показать дом, но приходит Илья. Жмёт моему мужу руку, меня целует в щёку. Улыбается, и, как часто происходит между людьми, с которыми пока нет (или никогда не будет) общих тем, начинается разговор о погоде. Обмен стандартными впечатлениями плавно перетекает на тему дорог и пробок. Чтобы остаток дня не превратился в такую же серую бесформенную массу, как сегодняшнее небо, я настаиваю на том, чтобы пойти, наконец, к остальным.
Мы выходим из дома и следуем за Мариш по вымощенной красной плиткой дорожке. Беседка, где все собрались, представляет собой крытое красной металлочерепицей строение, с двумя сплошными стенками из дерева, а две другие подняты до половины посредством железных ограждений. Мангал стоит поблизости, и небольшой огонь в нём создаёт иллюзию тепла. Пол поднят на высоту одной ступеньки, а внутри стол и скамейки со стульями.
Кто у нас тут? Яночка! Уже изрядно навеселе, и приветствует моего мужа не менее охотно, чем меня. Она беспрерывно заводит новые романы, а в промежутках между ними страдает от томительного одиночества. В такие периоды она много пьёт, становится необычайно хабалистой, и не может глаз отвести от моего мужа. Поэтому я не была удивлена, когда она, повиснув на моей шее, горестно проскулила, что рассталась с «мусиком».
Теперь я высвобождаюсь из горячих объятий брюнетки и вижу Антона, мужа Маришкиной сестры. Целую его в щёку. Спрашиваю, не его ли это новая машина – блестящая, ярче солнца, изящная чёрная красавица – стоит на улице у забора. Пару месяцев назад Мариш упоминала, что Антон собирался купить Mazda. Антон сам начинает блестеть ярче машины. Мужчины такие красивые, когда они довольны… Я направляюсь к Кате, Маришкиной сестре, и краем взгляда цепляюсь за лицо моего мужа. Мне становится грустно, потому что, будучи младше Антона на десяток лет, он кажется старше его. Он выглядит усталым, хотя его работа, в отличие от Антона, не требует таких многократных разъездов. К тому же мы не обременены детьми, вечно гиперактивными и эгоцентричными, но Катя, к которой я сейчас направляюсь, тоже выглядит моложе и свежее меня – а у неё старшенький уже пошёл в садик.
Кате я особенно рада. В отличие от остальных здесь присутствующих (кроме, конечно, моей подруги детства Мариш) с ней меня объединяют не только схожие интересы, но и общие воспоминания.