Скелет в шкафу. Юрий Никитин
чашку, лицо засветилось счастьем.
– Володенька!.. Как хорошо, что вернулся. А здесь, понимаешь, сахар кончился. Вот и бреду к лягушатникам. Хотя они не лягушатники, нечего французов зря обижать, а вообще лягушники!
– Я тоже не доверяю людям, – признался я, – что пьют кофе без сахара. А если экспериментируют на лягушках, то вообще дикари допотопные!
– Дивно смотришься, – сказал он. – Посвежел, расправил спину. Даже выше ростом. Ах да, перестаешь горбиться.
Он распахнул передо мною дверь, я внес и поставил на его стол чашку. В коридоре кто-то заорал:
– Лавронов явился!.. Не поверите, живой пришел!
Геращенко ухватил чашку обеими руками, а в комнату начал стягиваться народ, все любопытные и такие приветливые, словно еще не верят в мое выздоровление. Да и как поверить, нейродистрофия пока не лечится, а это значит, не соперник, такого можно и пожалеть.
Я улыбался, поворачивался, отвечал на похвалы, что да, хорошо выгляжу. Участие в раскрытии воровства гранта я попросил в полиции не афишировать, так что поздравляют с тем, что не зря пару дней отдыхал дома, а то пока отсутствовал, здесь такое было, такое было, но все прошло, к счастью, и наш мирок теперь снова защищен от бурь грубой мирской жизни.
Геращенко допил кофе и вытолкал всех за дверь, прикрикивая «Арбайтэн, арбайтэн!», а когда мы остались одни, повернулся ко мне, уже деловой и серьезный.
– Место Медведева опустело. Так что, Володенька, можешь взять его мышек. Он же кормил твоих! А также хорошо бы посмотреть, что там у него насчет ускорения регенерации аксонов. Может, просто обманывал? С такими деньгами можно жить спокойно и просто ждать эры бессмертия, пусть ее в муках и бессонных ночах открывают другие.
– Беру, – ответил я, не раздумывая. – Тем более, вчера Брайан Джюс и Роберт Ланг опубликовали статью в «Мире нейросинтеза» о новом перспективном способе стимуляции роста неких аномальных аксонов в нестандартных средах.
– Ого, – сказал он с уважением, – когда ты успел?
– И даже обдумал, – сообщил я, – как двигаться дальше. Как надо было бы… Медведеву.
– Но теперь действуй ты, – сказал он и с энтузиазмом потер ладони. – Я рад, что ты в строю!.. Тьфу-тьфу, как же нам повезло с той сумасшедшей попыткой…
– Тихо-тихо, – шепнул я. – Узнают, нас всех возьмут за жопу. И повыгоняют отовсюду. Второй раз не повторить, нужно разрабатывать точный метод. Хорошо, пойду перетаскивать его мышек.
– Тебе все его наработки скинуть?
Я покачал головой.
– Не нужно. Я в курсе.
Он кивнул, а я подумал, что действительно в курсе всего, и даже проделал тысячи экспериментов мысленно, однако в счет принимаются только те, что в реальности, а тут главная трудность, что любую виртуальную находку, полученную за три секунды, придется подтверждать несколько лет. Мышки живут два года, а чтобы проверить, увеличилась ли продолжительность их существования, нужно ждать хотя бы эти два года, плюс какое-то время сверху, чтобы робко и еще неуверенно сообщить про успех. Лишь тогда мою методику начнут проверять в сотне подобных независимых лабораторий по всему свету, и если и там получится то же самое, только тогда метод будет признан работающим. А это не меньше пяти лет еще…
Ближе к обеду все забегали в жуткой суматохе, как муравьи по горячему песку. Я увидел в окно, как к подъезду подкатила «Тесла» последней модели, а за нею два черных джипа с охраной.
Геращенко вскрикнул в страхе:
– Это сам Мацанюк прибыл!..
– А чего такая паника? – поинтересовался я.
Он воскликнул:
– Володя, как вы не понимаете!.. От него все зависит! Захочет – даст денег на исследования, захочет – не даст!
– Ну да, – не поверил я, – с таким отношением к делу так бы и создал империю на трех континентах. Даст или не даст денег, больше зависит от того, что сделали, а не от цвета вашего галстука, что не совсем сочетается с цветом носков.
Он вскрикнул в ужасе:
– Правда?.. А какие надо?
– Да просто приспустите штаны, – посоветовал я серьезным голосом. – Калоши все прикроют.
Мышки Медведева на меня не обратили внимания, им люди просто люди, мало ли их бегает по свету, хотя и поменьше, чем самих мышей.
Я аккуратно перенес клетки в свой кабинет, заодно просматривая заново все работы Медведева. В самом деле творческие натуры более склонны как к творчеству, так и к злодейству. Мне кажется, за попытки нарушить законы природы и законы уголовного права отвечает одна и та же извилина. Наука – это точность, порядок, закономерности, а любое научное открытие нарушает строгий порядок.
В дверь стукнули, я оглянулся, Геращенко вошел непривычно тихий, посмотрел на меня как-то странно и даже вроде бы с некоторым испугом.
– Володя… там к тебе пришли…
– Пусть заходят, – ответил я автоматически, поднял голову и всмотрелся к его лицо. – Остап Шухевович, что стряслось?
Он