История о Янаше Корчаке и прекрасной дочери мечника. Юзеф Крашевский
косы и сложенными на голове, имела на устах грустную улыбку. В ней было видно существо, которым все пользовались.
Молодость, не прийдя к ней, убежала. Цвет лица имела увядший, глаза впалые; истощённые плечи, худые руки и потрескавшиеся от работы ладони. Неся миску, хлеб и бутылку, она смотрела незнакомцу в глаза, как бы испуганная и удивлённая.
Она поставила завтрак на маленьком столике, пододвинула лавку, обернулась вокруг, схватила ручками за конец фартучка и, удалившись к двери, ждала с опущенными очами.
Никите очень хотелось есть.
– Э, что вы, будете меня ждать? – спросил он. – Я медленно ем.
Девушка быстро взглянула, зарумянилась, как румянятся те существа, которым не хватает крови даже на румянец, махнула рукой, но осталась.
Никита смотрел на эту бедолагу.
– Как твоё имя?
Она заслонилась фартучком и из-за него шепнула:
– Горпина. Раз отворив уста, она, видно, осмелела и, непрерывно теребя в руке конец фартука, тихонько начала:
– Пани хочет с вами говорить, но… но…
Никита заинтересованно смотрел.
– Как Татьяна пойдёт в город… потому что она доносит… а не нужно, чтобы кто-нибудь знал.
Выполнив это трудную миссию, она мгновение подумала, всё ли уже, и, мигом подскочив к двери, выбежала. На лестнице были слышны её босые ноги.
Никита задумался, покрутил головой, эта тайна показалась ему очень странной.
Около полудня, не имея что делать, он пошёл на двор; нужно же было обдумать конюшни для коней. Ничего подобного здесь для них не было, но под куртинами кусок крыши как-то так заслонял поломанные и дырявые желобы. Некоторые из них лежали на земле. С бедой можно было поместить лошадей. За ним таскался Парфен и показал ему конюшенку немного получше, но в той стояло несколько коней Доршака, покрытых попонами, и нельзя было ожидать, чтобы её хотели уступить. Среди этого осмотра Никита заметил тучную женщину с полным лицом, которая шла с корзиной к воротам. Он бы догадался, что это Татьяна, хотя бы Парфен не назвал её по имени. Таким образом, Никита должен был идти разговаривать с пани и ему казалось, что легче всего будет подождать в нижней комнате эту маленькую Горпинку. Едва он закрыл за собой дверь, в действительности появилась она, ничего не говоря и давая только знак рукой.
Никита пошёл за ней на верх.
В той же комнате, что вчера, на софе сидела Доршакова, ожидая, видно, его. Днём она показалась ему похудевшей и бледной. Чёрные глаза светились, словно омытые слезами.
Она сразу обратилась к стоящему в дверях, кладя палец на уста.
– Человече, – воскликнула она, – не напрасно тебя господа прислали, ты должен иметь разум… имей же его тут за двоих, потому что и этого не будет слишком много, будь осторожным… Край этот злой…. люди нехорошие, обычаи языческие. Кто здесь узнает убийцу? Кто здесь знает, который честный? По-Божьему предостерегаю… и ничего ни кому не говори. Всех нужно остерегаться, всех.