Девочка. Анна Аркатова
точки, в нечто неповторимое переделывала какую-то лабуду из секонд-хенда. Зонтиков у нее было штук восемь – к каждому наряду. Тима вышивала салфетки, обивала подзором простыни, а младенцы ее многочисленных подруг качали головами в хлопчатобумажных шапочках, связанных Тимой крючком. О том, чтобы просто так на скорую руку перекусить у Тимы – не было и речи. Даже на двадцать минут накрывался тематический стол – сервиз, цветочки, масленка, подставки для ножей, все дела. В холодильнике соответствующие заготовки – соусы, заправки, паштеты, рубленая зелень. При мне однажды с томленого болгарского перца каким-то хирургическим способом снималась миллиметровая кожура, и только потом он подвергался фаршированию. Я до сих пор в шоке. Помню Тимин серьезный конфликт с женой брата на тему, как подавать к столу огурцы – резать вдоль или отрезать только попки. Господи, неужели непонятно?
Понятно, что Тима держала дом. Даже если это была просто своя комната в родительских хоромах. И только гораздо позже. Гораздо позже… Но сначала вот.
Короче говоря, было ужасно обидно и несправедливо, что такой девушке бог отказал в материнстве. Не дал и все. И замолчал. Даже попыток себе не оставил. В Тимином секретере лежал диагноз, сбивший в ком все нужные для дела органы, и Тиме оставалось лететь по жизни на суррогатном топливе – хозяйство, внешность, кинотеатр «Октябрь».
Дело в том, что Тима выросла в краю, где вопрос замужества вставал на повестку дня в момент рождения младенца женского полу. И к совершеннолетию этот самый вопрос просто взмывал над судьбой, как Эльбрус. Чем бы ни занимались девушки в современной нам Кабарде, все выглядело глубоко факультативным по сравнению с основной повесткой дня. Повестка же эта была замешена на сложной ритуальной системе знакомств и родственной поруке в городе, где ничего ни от кого не скрыть. При этом, несмотря на строгий инструктаж, сюжеты бодрили интригами, в сравнении с которыми средневековые казались возней в песочнице.
Замужем Тима, разумеется, побывала, но это довольно грустная история. Юноша, рассекавший девичьи томления подержанным «БМВ», выглядел джигитом, а для Тимы им и был. Тиме всегда нравились законченные красавцы. И это понятно – у самой одни ямочки на щеках чего стоили! Ей едва исполнилось восемнадцать, когда она после свадьбы на двести человек уехала в кабардинский аул под Нальчик, повязала платок, чтобы с пользой проводить время на женской половине дома, как это принято на Кавказе. Родители мужа Тиму, может быть, и полюбили бы, но затор с ребенком тормозил их приязнь, они настороженно ждали, когда можно будет открыть шлюзы.
Перед этим мы с Тимой успели поступить – я в ГИТИС, Тима в Краснодарский универ. У меня буквально с первого дня врубился настоящий угар – просмотры, театры, ночные репетиции, безумные вечеринки в общаге. Тима писала мне письма. Одно и то же. «Эля, что мне делать, он на меня не смотрит». Я ей в ответ: «Тима, ты дура! Займись учебой, выпей, наконец, сходи на вечеринку». Тима отвечала: «Эля, думаю, я никогда не выйду замуж»… И так бесконечно. Ну в итоге нарисовалась эта «бэха», в которую Тима влетела, прихватив с собой документы из деканата. Фигли учиться, когда к тебе полноприводное счастье подогнали? И тут обнаружилась эта засада с бесплодием.
Тима знала, что просто в ее жизни не получится ничего – как не было просто у ее отца, матери, брата, женатого в третий раз на кандидате медицинских наук, нелюдимой врачихе-гинекологе, по иронии судьбы тоже отчего-то тянувшей с потомством. Знала и поэтому терпела все эти «подай-принеси», «не спорь со старшими», «в разговор не вмешивайся», «носи только ниже колен и только то, что муж подарит». За год Тима стала частью каменистого пейзажа – как орнамент ковров, которые друг за другом полагалось мыть во дворе теплой водой, а потом сушить на галерее. Научилась изо дня в день варить щипс или борщ в двадцатилитровом чане – а вдруг придут гости. Научилась, закусив губу, все это безжалостно выливать вечером – если все-таки никто не приходил – и вдохновенно утром заправлять в чан свежее. Но довольно часто гости все-таки были. Они приезжали к свекру, крупному свежему мужчине, молчаливому носителю родового знания. Такие же крупные осведомленные носители. Тогда их двор набивался табуном новеньких «Жигулей», задние стекла которых скорбно подпирали черные котелки – в окрестностях каждый день кто-нибудь рождался или умирал, и если радость не требовала дресс-кода, то соболезнование в этом смысле не должно было никого застать врасплох. Они ели то, что приготовили женщины, о существовании которых в доме они только догадывались, потом несколько часов играли в карты, потом, если жарко, шли к пруду и неподвижно сидели в нем, как стая кудрявых бегемотов. В это время Тима могла с грустью рассматривать свой маникюр, могла звонить подружкам, могла читать журнал, но Тима предпочитала писать мне письма о том, как ей повезло.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через