Женщины Великого века. Жюльетта Бенцони
ец Клеман, выйдя из ризницы, уверенной походкой направился к колонне, за которой, преклонив колени, стоял статный господин привлекательной наружности. Мужчина был высок, худощав, у него было красивое лицо с ироничным изгибом рта и большими выразительными глазами, выдающими человека умного и образованного. Держался он с элегантной непринужденностью, говорившей о знатном происхождении. Добротный плащ темного сукна, скрывавший его фигуру, вполне соответствовал и прохладе утренних часов, и строгости места.
Приблизившись к незнакомцу, отец Клеман тоже опустился на колени, делая вид, что нисколько не интересуется соседом, но из-за молитвенно сложенных рук донесся его шепот:
– Вы точны, граф! Дама тоже не опоздает, смею вас заверить.
– Как я ее узнаю?
– Когда она придет, я подам знак. Не заговаривайте с ней ни при каких обстоятельствах. Просто обменяйтесь взглядами. Ничего другого. Обещаете?
– Даю слово, преподобный отец.
Удовлетворенный гарантиями, клирик погрузился в свои мысли, а может, и в молитвы, во всяком случае, он обхватил свое костлявое лицо руками. Что касается его вельможного соседа – то был не кто иной, как граф Роже де Бюсси-Рабютен, кузен госпожи де Севинье, – он предпочел наблюдать за прихожанками квартала, которые с часословами в руках, в низко надвинутых на лоб чепцах, закрывавших волосы, и с опущенными глазами входили в церковь. Графу было не до благости молитвы из-за охватившего его возбуждения.
Встретить Бюсси-Рабютена в монастырской часовне в столь ранний час было делом весьма необычным, даже в этот период, когда Париж уже сотрясали бури грядущей Фронды[1] и церкви зачастую использовались не по прямому назначению: скорее для тайных встреч, чем для молитвы. Но для присутствия здесь этим утром у молодого графа имелись веские и даже уважительные причины, хотя набожность ему вообще-то не была свойственна, ибо он был большой повеса: волокита, дуэлянт, заядлый игрок – и не отличался изяществом в выборе удовольствий.
В нескольких словах его история была такова: год назад он овдовел, предав земле супругу – прелестную Габриеллу де Тулонжон, принадлежавшую, как и он сам, к бургундской знати и оставившую ему трех дочерей. Он решил вновь жениться – а что ему оставалось делать с тремя малолетними дочерьми на руках? – и не было недостатка в тех, кто его в этом поддерживал. После возвращения из военного похода во Фландрию он поселился в Тампле[2], с целью поправить пошатнувшееся здоровье, у своего дядюшки Гуго де Рабютена, великого приора Мальтийского ордена. Вместе с приступами лихорадки Бюсси заодно пытался излечить и душевную боль, которая не оставляла его после смерти Габриеллы, и великий приор, человек светский, мог лучше других ему в этом помочь. Дядюшка принимал у себя сливки парижского общества, и однажды Бюсси именно там получил добрый совет от одного любезного соседа по столу, господина дю Бокажа:
– Женитесь снова, дорогой Бюсси. Только преданная и милая супруга вернет вам радость жизни, и я знаю, с кем вас познакомить. Дама живет неподалеку: на углу улицы Святой Авойи[3], в старинном особняке родителей; она тоже овдовела.
После этой преамбулы господин дю Бокаж охотно удовлетворил любопытство Бюсси-Рабютена. Имя предназначавшейся ему спасительницы было Мария Бонно де Рюбель, она была супругой покойного господина де Мирамьона. Марии недавно исполнилось семнадцать, и она вдовела уже полгода. Кстати, она слыла красавицей, да к тому же еще и богатой, что отнюдь не портило дела. Галантного соседа Бюсси послали сами небеса, так как финансовые дела графа были сильно расстроены. Он с жаром принялся уговаривать господина дю Бокажа условиться с молоденькой вдовой о свидании, на которое возлагал самые серьезные надежды. Не знавший отказа у женщин, Бюсси наивно полагался на свою привлекательную внешность и природное обаяние. Увы, все оказалось не так просто.
– Свидание? – изумился дю Бокаж. – Как вы, однако, скоры, военные! Госпожа де Мирамьон почти не выходит в свет и никого не принимает. Молодая женщина соблюдает строжайший траур, и притом очень набожна.
– Как же я рискну штурмовать сию крепость?
– Через исповедника. Единственный способ приблизиться к госпоже де Мирамьон – это заручиться посредничеством ее духовника. К счастью, я знаком с этим святым человеком. Не то чтобы коротко, но знаком.
К исповеднику, судя по всему, было подобраться гораздо проще, и дальше все пошло как по маслу. Дю Бокаж представил Бюсси-Рабютена отцу Клеману, который пообещал, что приложит все усилия к осуществлению столь благого начинания, как устройство брака. Соединение двух исстрадавшихся в одиночестве сердец – воистину богоугодное дело!
Сказать по правде, сам духовник, отец Клеман, не очень-то понравился Бюсси-Рабютену. В нем ощущалась какая-то фальшь, лицо было плебейским, лукавым, речь – двусмысленной, руки – неспокойными и уж чересчур белыми. Чуть ли не с первых слов клирик намекнул, что раз Бог соблаговолит устроить счастье двух душ, следует Его отблагодарить щедрым пожертвованием, перепоручив дело ему – верному слуге Господа, и это упоминание о пожертвовании
Фронда (1648–1653) – движение против абсолютизма во Франции, в котором принимали участие представители старой французской знати, буржуазии, городских низов и крестьянства.
Тампль – резиденция Мальтийского ордена в Париже. Во время пребывания в столице семья Бюсси-Рабютенов обычно останавливалась в Тампле.
Авойя Сицилийская (Sainte-Avoye) – христианская святая III–IV (?) вв., родившаяся на Сицилии; по преданию, была спутницей святой Урсулы.