Она опять мяукала. Владимир Моргунов
с голосил, певец юности Савичева.
И тут на фоне музыки мяуканье.
Точнее, звук был, скорее, похож на «пик», а не на шаблонное «мяу». Вообще кошки мяукают по-разному – иные просто хрипло рычат, а иные выдают такой мяв, будто передразнивают горластых женщин.
А вот кошка Савичева деликатно произносила «пик», когда желала привлечь к себе внимание. Частенько, едва начинало сереть за окном, она покидала постель, на которой спала в ногах хозяина или даже под одеялом, потом обделывала свои делишки на горшке, возвращалась к кровати и говорила «пик». В переводе на человеческий язык это означало: «Эй, мама, пожрать бы не мешало!»
Да, именно так – «мама».
Савичев взял Нину Риччи – вот такое он ей имечко дал! – крохотным котенком.
У бывшей своей сослуживицы взял, которая в шутку спросила: «Ну что, Вася, готов ты стать матерью?» Савичев сказал, что готов. Мама-кошка смотрела на него ревниво, тревожно и зло, когда он Риччи в лукошко прятал, предварительно в старый свитер завернув.
Сегодня Нина Риччи опять напомнила о себе. Савичев пробормотал: «Bad, bad sign» – то есть, «Плохой, плохой знак». То ли название песни Джо Кокера вспомнил, то ли в появлении Риччи в самом деле плохой знак усмотрел.
Нет уже Нины Риччи, больше года, как нет.
Савичев резко сбросил ноги с кровати, суеверно касаясь ковровой дорожки сначала правой ногой, прошел по привычному утреннему маршруту: туалет-ванная-кухня.
Не спеша попивая кофе из большой глиняной чашки, смотрел из окна на поля и леса, пока что не очень заметно отмеченные уже закончившимся августом и едва успевшим начаться сентябрем. Хорошо хоть, что сумасшедшая жара спала.
Кошка. Мяукала. Как давно он ее не навещал? Уже больше месяца. Это плохо. Совсем захандрил. В пятьдесят пять нельзя так рассупониваться. «Старый стал, ленивый».
Через четверть часа он уже брел между деревьев. Узкая полоска саженой рощицы подходила почти к самому дому, на противоположном конце лесопосадки проходила дорога, за ней простиралось поле. А за полем вставал большой смешанный лес.
В том лесу Савичев и похоронил свою кошку. Далеко от дома, километра за три от него. Если учесть, что его дом стоял на самом краю микрорайона, то такое удаление спасало место вечного покоя Нины Риччи от любителей пикников. Или почти спасало.
На прогулки и пробежки Савичев всегда выходил рано утром. Это объяснялось тем, что в присутствии людей он ощущал дискомфорт.
Савичев приближение живых существ чувствовал на таком расстоянии, которое позволяло ему встречи с ними избежать. С четверть века назад и чуть позже этот дар – Божий, конечно же – несколько раз спасал его от гибели. Спецназовец Савичев чуял приближение двуногих животных, готовился к встрече с ними и выходил победителем.
Спецназовцы то ли так называемой профессиональной деформации личности подвергаются, то ли в спецназ набирают исключительно пессимистов и мизантропов. Савичев в спецназе двенадцать лет прослужил. Ни в светлое будущее человечества, ни в доброе начало в людях он не верил. Даже до того, как его в спецназ перевели, не верил.
Знак, вырезанные на стволе дерева соединенные латинские N и R, он без труда нашел. Двадцать шагов от начала тропинки, ведущей в глубину леса, потом идти перпендикулярно ее направлению. Пройти метров тридцать, чтобы увидеть еще на одном стволе соединенные литеры латиницы. Чуть дальше – сломанное дерево, крона которого уперлась в землю. Подход к дереву преграждает густой кустарник.
Раздвигая ветви кустарника, Савичев добрался до дерева. На небольшой – метр на полтора примерно – плешке даже опытный глаз сейчас не найдет невысокий плоский холмик, засыпанный преждевременно опавшей от жары листвой. Савичев похоронил кошку в коробке из-под импортной обуви. И коробка за полтора года, похоже, не сгнила. Потому и могилка не просела.
– Привет, диверсантка, – тихо произнес Савичев, присаживаясь на корточки.
Риччи отличалась вспышками необъяснимой ярости, вдруг ни с того, ни с сего начинала царапаться и кусаться. Вроде бы объяснялось это «полудикой» породой – не совсем чистая «ангора».
– Что, диверсантка, затаилась, спряталась? Эх, ты… Ну, на что это похоже?
Он так всегда укорял кошку, когда она впивалась зубами в его руку – «ну, на что это похоже?»
Только тут, около могилки, под сломанным деревом, Савичев чувствовал себя по-настоящему одиноким. Начинал разговор с кошкой и почти после каждой фразы повторял: «Молчишь? Ну, на что это похоже?»
Но сейчас он не успел начать привычный монолог.
Его по-звериному чуткий слух уловил внезапно возникший звук. Звук усиливался. Похоже, его источник приближался.
Автомобиль? В такую рань? Кто-то едет порыбачить? Но с той стороны на машине не проехать к озерам. Лес здесь густой, колеи нет, только тропинки.
Впрочем, в той стороне, откуда звук доносится, есть поляна, довольно большая. Отсюда до поляны – метров сто или чуть больше. А попасть на нее на машине можно только с асфальтированной дороги, по просеке.
На