Фельдъегеря генералиссимуса. Роман первый. Николай Rostov

Фельдъегеря генералиссимуса. Роман первый - Николай Rostov


Скачать книгу
>

      Предисловие к роману

      и

      эпилог к девятнадцатому веку

      История девятнадцатого века – как, впрочем, история любого другого века – есть, в сущности, величайшая мистификация, т. е. сознательное введение в обман и заблуждение1.

      Зачем мистифицировать прошлое, думаю, понятно.

      Кому-то это выгодно.

      Но не пытайтесь узнать – кому? Вас ждет величайшее разочарование.

      Выгодно всем – и даже нам, не жившим в этом удивительно лукавом веке.

      В августе месяце 1802 года два императора, русский и французский, встретились на Мальте.

      Прутиком на мальтийском песке нарисовали они карту Мира.

      Потом эту карту они приложили к Договору, который подписали там же – на Мальте.

      На два десятилетия вперед определил судьбу Европы этот Договор. Но кто помнит название этого Договора, а у него их было аж целых три?

      Мальтийский Договор, Договор на Песке, Договор о внутренних морях.

      По этому Договору Черное море должно было стать внутренним морем России, а Средиземное – Франции.

      Таковыми они и стали в 1806 году.

      Никто не помнит!

      Вычеркнут, вымаран, будто История пишется сначала на черновиках, а потом переписывается набело.

      Впрочем, так оно и есть. Но упаси нас Боже от времени, когда этот черновик извлекается из небытия и становится беловиком Истории.

      Передел Истории страшней передела Мира. Пример тому Симеон Сенатский, старец Соловецкого монастыря, – в миру Александр Романов, постригшийся в монахи сразу же после неудавшегося покушения на жизнь его отца – императора Павла Ι.

      Ходили слухи, что он, Александр, в этот заговор был замешан. Но это были всего лишь слухи. Расследование ведь не проводилось.

      Никто из заговорщиков не пострадал, если не считать Беннегсена, убитого в пылу самого заговора.

      После известных всем событий, произошедших 14 декабря 1825 года на Сенатской площади в Петербурге, сей старец обнародовал свою так называемую Историю Александрова царствования.

      Что из этого вышло, всем хорошо известно. Подлинная История России разошлась на анекдоты, как вчерашняя газета – на самокрутки.

      С документальной точностью доказано, что эти события произошли на тринадцать лет раньше, т. е. в 1812 году, но я оставил прежний год, так как у широкой публики двенадцатый год ассоциируется с другими событиями. Не буду говорить, произошли эти другие события на самом деле или были смистифицированы. Отошлю к моему роману второму «Симеон Сенатский и его так называемая История александрова царствования». Те же герои, но в еще более невообразимых обстоятельствах!

      Не сомневаюсь, кто-то из моих читателей с негодованием сейчас захлопнул мою книгу. Так я им вдогонку хочу сказать: «Может быть, вы правы – и Историю нашего Отечества вы знаете превосходно, но уверяю вас, История России Порфирия Петровича Тушины в моем изложении ничем не хуже – и уж, точно, правдивее многих других Историй России. Впрочем, не мне об этом судить, а вам».

      И последнее. Жанр своего романа я так и не определил. Это исторический роман и детективный – одновременно; но, отнюдь, не историческая сказка – и, конечно же, не мистификация.

      И вот еще что. Хотя нет. Об этом расскажу позже в послесловии к своему роману.

      Не советую его вам сейчас смотреть. Прежде роман прочитайте. А впрочем, как хотите. И все же… не советую!

      12 марта 1801 года

      Лишь мгновение колебались на весах Судьбы чаши Жизни и Смерти. В спальню ворвался конногвардейский полковник Саблуков.

      Беннегсена он ударил пудовым кулаком в грудь, и тот, выронив шпагу на пол, упал замертво. Братьев Зубовых схватил за уши (Платона – за левое ухо, а Николая – за правое) и принудил встать их передо мной на колени; потом он их отшвырнул в угол.

      Остальные заговорщики пришли в себя и ощетинились шпагами. Полковник Саблуков снял со стены алебарду и, как оглоблей, прошелся по ним.

      Мне показалось, что он обращается с ними как с разбойниками. Такими они в сущности и были, раз подняли руку на своего Государя.

      В спальню вбежали его молодцы-конногвардейцы. «Сир, – сказал мне тогда полковник, – Вам необходимо показаться войскам». Я в горячке было пошел за ним, но остановился. «В ночной рубашке, – улыбнулся я ему, – и босым?»

      Кто-то из его молодцов одолжил мне свой мундир. В этом мундире и предстал перед своими верными войсками.

      Они стояли побатальонно и троекратным «ура» встретили наше появление на крыльце.

      «Вы спасли от смерти не только меня, своего Государя! – сказал я полковнику со слезами на глазах. – Вы спасли Россию!»

      Три дня ликовал Петербург по случаю моего счастливого избавления


Скачать книгу

<p>1</p>

Так толкует это слово Ожегов (Словарь русского языка, состав. С. И. Ожегов, третье издание, М., 1953 г., с. 314). Сразу же хочу предупредить, что все последующие сноски, комментарии и примечания в моем романе будут следовать, набранные мелким шрифтом, непосредственно за текстом, к которому они относятся. Это сделано исключительно для того, чтобы не затруднять ваше чтение. К тому же, как правило, примечания и комментарии или вовсе пропускают, или прочитывают после прочтения всей страницы, а этого мне бы не хотелось, так как они играют, смею думать, наиважнейшую роль в моем романе.