Последний кабальеро. Максим Владимирович
гарнизона де Соуза он лишний раз старался не пересекаться, а если и имел какие-то встречи, никоим образом не показывал своего истинного отношения к их командиру. При всём при этом майор Пейран связался с политиком без явно выраженной позиции, Хелайа Хосе Лопе, этим дураком-реформатором, мечтавшим занять кресло в большом дворце на площади Зокало. Майор при всём при этом был верен Кавальеро, поскольку старик был, не смотря на весьма почтенный возраст, очень умён и быстро схватывал главное, кроме того был мозгом будущей хунты. Оба Веласкеса были скорее кулаками, хотя и не желали признавать этого, теша себя иллюзиями своей «молодости». Эчеварра связывал свою дальнейшую судьбу или с добычей сокровища, так называемого «клада Хесуса», или с верностью майору Пейрану. Ведь «коты» верой и правдой служили интересам молодого политика, пока ещё военного.
Вдалеке раздались глухие подземные удары, видимо всё же сегодня взрывные работы велись на обоих рудниках, либо два взрыва были в одном проведены сразу. Он даже готов был поклясться, что чувствовал ногами лёгкое волнение самой земли, возмущённой таким отношением к себе. Старая земля, помнившая гибель сотен своих неразумных детей на алтаре, что некогда стоял на месте заброшенного форта Гусмана. Тысячи погибших во время колонизации, сотни погибших во время первой войны за независимость и во время войны с интервентами, завершившейся новой гражданской войной. Что всех их влекло сюда? Ведь даже в южных более населённых штатах, богатых лесом и рудой не происходило таких кровавых и бессмысленных битв. Неужели правду говорил пьяный Диего Вильялобо, утверждавший, что идол Птица, покрытый золотом, всё ещё ходит по этим горам, призывая к себе своих дурных последователей. А другим просто мутя разум, доводя до безумия, агрессии ко всему сущему. Он алчет крови, как мы алчем золота, маис жаждет воды и солнца. Жаждет преклонения и молитв святой, чьё плохое каменное изваяние украшает серое и скучное здание церкви. Маис зачахнет, если есть вода, но нет солнца, либо если напоить его кровью. Статуя не треснет, но преклонять колени и славить святого, чья статуя измазана кровью, а у подножия валяются тела изуродованных жертв, вряд ли много найдётся желающих. Идол же другое дело, кровь для него питьё и поклонение, безумие и смерть – пища и опять же поклонение. И его жажда связана с нашей жаждой – она одного состава. Золото и кровь, жертвоприношение. Когда-то, давным-давно, прародитель земли, оставил себя на любимом детище, для своих любимых созданий, людей. Он застыл в этих жёлтых тяжёлых кусках, в песке и горных породах, поскольку был Солнцем. Потому поклонение идолу Птица есть поклонение самому Солнцу, от которого мы забрали столько золота, что его не хватает. Но чем больше золота мы берём, тем больше мы его жаждем. И тем сильнее Птица требует от нас своих жертв, угрожая нас лишить всего, что мы накопили. Так Вильялобо рассказал ему за бутылкой местной водки, что настаивают