Преодоление. В. Тюпский
унта – «жестокой расправой последних над миролюбивыми киргизами»! При этом отвратительно извращая события и факты! Тем самым оскорбляя память невинно убиенных тысяч женщин, стариков и детей!
Это было очередное преступление большевистской Власти против русского народа, преступление против истины! Когда только за произнесённое словосочетание «Киргизский бунт» следовали серьезные неприятности.
Так была сформирована историческая ложь, которая впоследствии стала активно эксплуатироваться киргизами и другими народами Средней Азии во внутриполитической жизни и в межнациональных отношениях… (глава 8, части I).
Уважаемый читатель!
Представляю вашему вниманию историю переселения Русского народа к южным рубежам Российской Империи во второй половине XIX века, облачённую в рамки повести под названием «Преодоление», заложив в это название смысл постоянной борьбы за выживание, преодоление нескончаемых трудностей, возникающих перед её героями.
Это история переселения в далёкие, дикие края на вольные земли Семиречья Средней Азии только что освободившихся после Крестьянской реформы 1861 года малоземельных крестьян России. История их жизни на вольных землях, благотворного преображения дикого края. Описание трагических событий кровавого киргизского бунта, не менее трагических событий, последовавших за Великой Русской революцией 1917 года.
В основу повести легли воспоминания свидетелей описанных событий, а так же потомков первых поселенцев Прииссык-Кулья Киргизии.
Записав рассказы очевидцев и их потомков, изучив документы того периода, я постарался максимально достоверно изложить все ставшие мне известными события из жизни русских первопроходцев-поселенцев на землях Семиречья Средней Азии во второй половине XIX–XX веках прошедшего тысячелетия.
Надеюсь, эта повесть поможет вновь открыть ранее запрещённые, а потому забытые, страницы Русской истории.
Без Бога нация – толпа, объединенная пороком! Или слепа, или глупа, иль, что ещё страшней – жестока! И пусть на трон взойдёт любой, глаголющий высоким слогом. Толпа останется толпой, пока не обратится к Богу!
Часть I. На вольные земли
Глава I
Недалеко от Полтавы, среди невысоких холмов, покрытых густыми лесами, где-то в излучине у заболоченной речушки, затерялось небольшое село с белыми хатками и клунями[1], покрытыми соломенными крышами. И только одна просёлочная дорога скользила кривою лентой, огибая холмы, бежала узкой тропой на убранные поля и где-то терялась в дали.
Хмурая осень, идут проливные дожди. Унылое время, грязь непролазная. Ни куда, не только не проедешь, но и верховые кони вязли по колено в размешанной грязи.
Ждут мужики, когда выпадет снег, ударят морозы. И тогда, рано на утренней зорьке, поскрипывая полозьями по сухому снегу, побегут лошадки под окрик седока, гордо сидящего на санях, крепко нагруженных всякой снедью.
Вот и выпал долгожданный снег. Густо потянулись обозы в Полтаву на базар.
Везли сало, мясо, муку, гусей, поросят и всякое домашнее добро, которое можно продать.
Никита Тарасович тоже расторговался всякой снедью и пошёл за покупками в лавку.
Разглядывая товары в лавке, он увидел расписную в ярких цветах, большую красную шаль с длинными кистями. Да так уж она ему понравилась, что как он не берёг копейку, всё же решился! Осуществил свою давнюю мечту. Купил своей дружине[2] эту красивую, завораживающую шаль.
Вот уж обрадуется моя Пелагея, думал Никита Тарасович.
Улыбаясь, стал перебирать в душе её достоинства. Умная, рассудительная, в меру полная, с красивой чёрной косой, закрученной на голове. С ярким румянцем на щеках, с лёгкой, горделивой походкой, и огненными чёрными глазами.
Даже в трудную годину из души её веяло теплом, лаской и верой, что все невзгоды обязательно преодолеем! Да разве можно пожалеть чего-то ей!
Он всегда радовал её чем-то особенным. Так улыбаясь, мечтал Никита Тарасович, крепко держа в руке мешок, в котором была уложена давняя мечта. Шаль с большими цветами и длинными кистями.
Давно в душе он мечтал обрадовать Пелагею, да всё как-то не получалось. А вот сейчас, рассуждал он, продал целую тушу кабана, масло, немного мёда, два куска отбелённого холста, да рушники[3], заботливо вышитые дружиной. Удачно продал муку, гусей и уток. Вот и выгадал!
Так уж он утешал себя. А как обрадуется Пелагея. Не без копейки живём! Хоть и землицы мало, да как-никак концы с концами сводим. Живём не хуже других, да и скопили немного денег.
Растут два ладных парубка[4]. Никита Тарасович втайне гордился своими сынами. Думал, вот бы прикупить землицы, поженить сыновей, построить хаты, да и
Клуни – большие навесы для склад. и обр. зерна.
Дружина – здесь, жена.
Рушник – расшитое полотенце из холста.
Парубок – парень, юноша.