Заклятие дома с химерами. Эдвард Кэри
на Свалку?
– Да нет же, нет. Я имею в виду отдых. Съездить в город, увидеть Лондон, размять ноги.
– Ох, мы не выходим из дома.
– Говорите яснее, – сказала я.
– Мы здесь всегда. Зачем нам ездить в Лондон?
– Что ж, а вот я через некоторое время туда съезжу, – сказала я. – Когда узнаю, как это можно сделать. Погуляю, встречусь с друзьями.
– С друзьями! – воскликнула одна. – Как чудесно!
– Ты говорила, новенькая Айрмонгер, о своем доме.
– Расскажи нам о нем, пожалуйста.
И я им рассказала. Одной молчаливой женщине больше всего понравился конец моей истории, та ее часть, в которой речь шла о моем прибытии в Айрмонгер-парк, когда слуги забрали мои вещи. Эта часть понравилась ей потому, что женщина сама была ее героиней.
– Я в твоей истории, – сказала она мне очень тихо. – Я – ее часть. Подумать только, вот она я, в самом конце. Это же замечательно, правда? Я, я сумела попасть в историю!
Когда я спросила о ее собственной истории, она не смогла ничего вспомнить. У других получалось вспомнить лишь незначительные детали вроде ударов линейкой по рукам или того, как их забрали в Дом-на-Свалке, лопнувшего воздушного шарика, бородатого мужчины, платья, того, как кто-то держал их за руку или читал им книгу вслух. Находившиеся в спальне молодые Айрмонгеры могли вспомнить больше, но многие из них родились в Доме и не говорили ни о чем, кроме игр в Пепельной. Одна-две девушки почти сумели вспомнить мать или отца, но те были лишь тенями родителей, шляпами или платьями, время от времени проплывавшими в воздухе в виде усов или бус. Эти родители состояли лишь из слабых запахов и едва различимого шепота.
В спальне были две старые Айрмонгерши, одетые в такие же белые ночные рубашки, что и все остальные. Их сморщенные и согбенные тела покрывали те же одеяния, что и тела молодых, полных жизни девушек. Однако они не принимали участия во всеобщем оживлении и не прислушивались к моей истории. Когда одна девушка подошла к их кроватям, чтобы шепотом им что-то пересказать, старухи повернулись к ней спиной и накрыли свои большие уши высохшими руками, чтобы не слышать ее. Одна все время требовала от нас говорить потише и даже грозилась позвать миссис Пиггот.
Кроме старух, в комнате была еще и одна девушка, которая не стала ко мне подходить. Она была маленькой, но обладала таким огромным носом, словно он принадлежал кому-то еще.
– А это кто? – спросила я.
– Не волнуйся из-за нее. Тебе не нужно из-за нее огорчаться.
Они сказали мне, что до моего появления именно она была последней из прибывших сюда и они ходили к ее кровати каждую ночь, чтобы послушать ее истории. Но теперь она осталась в одиночестве, поскольку уже не была новенькой.
– Иди сюда, – позвала я девушку. – Я бы хотела послушать твою историю.
Она накрылась одеялом с головой и не высовывалась до самого утра.
– Твой предмет рождения – это спичечный коробок, – сказала девушка, сидевшая рядом со мной. Ее голос звучал гордо, словно она открыла мне тайну, хотя я сама сказала ей об этом, а