Сталин. Охота на «Медведя». Николай Лузан
Люшков.
– Ладно, разбирайся со своим Хером и его бандой изменников, только не затягивай, – сбавил тон Фриновский и продолжил опрос. – Что нового получено от Птухи и Вольского?
– Оба дают развернутые показания.
– Подтверждают главную роль Варейкиса?
– Да.
– Барминский признался в связях с японцами?
– Не только признался, но и дополнительно дал развернутые показания на Дерибаса. Тот тоже, оказывается, связан с японской разведкой.
– Вот же зараза, – выругался Фриновский. – Это же надо, где свили змеиное гнездо!? В управлении! Вот же суки!
– Теперь они не опасны, мы вырвали у них ядовитое жало.
– Рано радуешься, Люшков, они успели расплодить своих змеенышей по всему Дальнему Востоку.
– Товарищ первый заместитель, в ближайшие дни мы придавим им хвосты, слово коммуниста! – поклялся Люшков.
– Ладно, – смягчился Фриновский, – ты вот что, Генрих Самойлович, давай-ка со всеми последними материалами на эту шайку-лейку Варейкиса-Дерибаса к нам, в Москву.
– Товарищ первый заместитель, так я только вчера по ним докладывал товарищу Кобулову, и мы договорились, что с отчетом к вам выедет мой начальник следственного отдела.
– Отставить, поедешь ты!
– Товарищ первый заместитель, а как же японцы?! Они же могут ударить в любой момент!
– Это решение наркома. Ты хочешь, чтобы перед ним отчитывался какой-то майор? А если ляпнет что-то не то, так с тебя же первого спросят!
– Я все понял.
– Ну раз понял, то 13-го ждем тебя в Москве. Номер в гостинице уже заказан.
– Спасибо за заботу, товарищ первый заместитель наркома, – выдавил из себя Люшков, на душе которого и вовсе стало кисло. Тон, каким произнес последнюю фразу Фриновский, пробудил в нем недобрые предчувствия, и, чтобы их проверить, он спросил: – Вы не будете возражать, если я остановлюсь в представительстве края?
– Как знаешь, хозяин – барин, – не стал настаивать Фриновский.
У Люшкова отлегло от сердца, и он заговорил уже бодрее:
– Михаил Петрович, мы это, ну, у одного контрика изъяли редкую картину.
– И что?
– Мне кажется, ее не хватает в вашем кабинете.
– Да? А кто автор?
– Васнецов.
– Васнецов, говоришь? А картина как называется?
– «Московский застенок».
– Как?!
– «Московский застенок».
– Шутишь?
– Никак нет.
– Люшков, ну ты даешь! Намекаешь, у меня не кабинет, а застенок – так, что ли?
– Я же без всякой задней мысли. Я… – не знал, что сказать, Люшков, и его бросило в жар.
«Дурак! Идиот! Черт тебя дернул высунуться с этой картиной! Хотел лизнуть, а получилось – гавкнул!» – казнился он.
– Ха-ха, – доносилось из трубки, и, когда смех стих, Фриновский барственно бросил: – Не бзди, Генрих, приезжай, встретим как надо.
– Я же от чистого сердца, товарищ первый заместитель наркома.
– Ладно, ладно, приезжай, посмотрим