Без права на награду. Ольга Елисеева
нечистым мясом. А чтобы ел, ну тискать жену – заартачишься, сам знаешь, что будет.
Было всем по шапке. Очень вовремя в шинок явились командиры.
– Готени! Готени! – вопил хозяин. – Шо за беззаконье! Я вас спрашиваю!
– Поори мне! – цыкнул Бенкендорф. – Я на тебя посмотрю, когда поляки придут. Им о законах рассказывать будешь!
Он грозным рыком разогнал казачков, за которыми уже подглядывали в дверь калмыки: ждали своей очереди. Помог бедной женщине подняться. Принес всевозможные извинения. Презрительно зыркнул на ее мужа. Будут детей резать, он только криком изойдет!
– Почему не уехали?
– Сын болен. Лежит расслабленный.
О такой напасти Александр Христофорович читал только в Библии. Вот ведь занесла судьба!
– Совсем не встает?
– На лошади сидит.
– Собирайтесь. Мы вас при первом соприкосновении с армией скинем.
Шинкарь не знал, кого больше бояться: поляков или казаков. Но, рассудив, что тут он вроде сговорился с офицерами, начал скликать детей.
– Ты, матушка, вот что скажи, – озабоченно осведомился полковник. – Куда мы выгребли? И вообще…
Вопрос был резонным.
Корпус из одного драгунского и трех казачьих полков, по мысли командования, должен был поддержать общее наступление. Ушел от Духовщины в рейд к самой границе Белоруссии. Поначалу их обступали поля да дубравы, дававшие роздых на сухой земле. А потом, минуя сосны, из-под ног вдруг выскочил мокрый ельник. Речки набухли, норовили разлиться в озера, по заболоченным берегам которых с трудом продирались даже видавшие виды казачьи лошади. Ноги у них вязли, брюхо елозило то по тине, то по осоке.
Наступление отменили. Летучий корпус оторвался от общих коммуникаций и пропал в лесах. Не беда. От противника отваливались целые дивизии. Скажем, Евгений Богарне со своими итальянцами. Получил приказ идти параллельно остальной армии, свернул с дороги и растворился в тех же чащебах. Теперь «партизаны»[19] кругами ходили друг за другом, принимая окраинные отряды за границы чужих армий и пребывая в тоскливом «поиске» месторасположения противника.
Вслепую.
Участников партии беспокоил один вопрос: где свои? Своих же, то есть Главную армию – где чужие? А Бенкендорфа, при взгляде на окружающее безлюдье не оставляла мысль: здесь можно не только войну, конец света пересидеть, ничего не узнав о пришествии Антихриста.
Сын шинкаря оказался сметливым парнем. Только уставал быстро. Он облазал все окрестные леса. Где-то под Усвятом на него вышел медведь. До смерти перепугал и послужил причиной прискорбного для родителей расслабления. Впрочем, сам Шлема в ус не дул, потому что болезнь избавила его от необходимости жениться на неинтересной девке. Теперь же война будоражила нервы. Прикинув в уме, он точно указал, где неприятель может разжиться реквизициями. Между Поречьем и Велижем шла густо заселенная полоса: деревня на деревне. Туда и двинули.
Конечно, после этого
В те времена слово «партизан» означало – участник партии – и не приобрело еще своего будущего значения. Французских мародеров также иногда называли в источниках «партизанами».