Прекрасная Маргарет. Генри Хаггард

      © Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

      Глава I

      Питер встречает испанца

      Это случилось весенним днем в шестой год правления короля Англии Генриха VII[1]. В Лондоне было большое торжество – его величество открыл только что созванный парламент и объявил своим верноподданным, что он намерен вторгнуться во Францию и собственной персоной возглавить английскую армию. Народ встретил это известие радостными криками. Правда, когда в парламенте был сделан намек на то, что война потребует денег, это сообщение вызвало гораздо меньший восторг. Но толпу около парламента, состоявшую в большинстве своем из людей, которым не нужно было раскошеливаться, эта сторона дела не волновала. Когда появился король, окруженный блестящей свитой, в толпе принялись кидать в воздух шапки и кричать до хрипоты.

      Король, уже усталый человек, несмотря на свою молодость, с тонким и нервным лицом, улыбался чуть иронически. Вспомнив, однако, что ему, занимающему несколько сомнительное положение на троне, нужно радоваться этим приветствиям, он произнес несколько милостивых слов и допустил трех граждан к своей королевской руке. Король даже разрешил каким-то больным детям дотронуться до своей одежды – это должно было излечить их от злого духа. Его величество задержался, чтобы принять прошения от бедняков, передал их одному из своих офицеров и, провожаемый возобновившимися с новой силой приветственными возгласами, проследовал в Вестминстерский дворец на пир.

      В свите короля находился и посол де Айала, представлявший при английском дворе государей Испании – Фердинанда и Изабеллу[2]. Его сопровождала группа роскошно одетых дворян. Судя по тому месту, которое занимал испанец в процессии, его страна пользовалась здесь почетом. Да и как могло быть иначе – ведь уже четыре года назад принц Артур, старший сын короля, которому исполнился тогда только год, был официально обручен с дочерью Фердинанда и Изабеллы, инфантой Екатериной, которая была старше его на девять месяцев. Ведь в те времена считалось, что привязанности принцев и принцесс должны направляться заранее по пути, выгодному их коронованным родителям и воспитателям.

      Слева от посла на превосходном черном коне ехал высокий испанец, одетый богато, но просто, в черный бархат; его черную бархатную шляпу украшала единственная жемчужина. Это был красивый мужчина лет тридцати пяти, с суровым и резко очерченным лицом и острыми черными глазами. Говорят, что в каждом человеке можно найти сходство – иногда, конечно, довольно далекое и приблизительное – с каким-нибудь зверем или птицей. В данном случае это сразу бросалось в глаза. Спутник посла напоминал орла, и случайно или умышленно изображение орла украшало ливреи его слуг и сбрую коня. Пристальный взгляд, крючковатый нос, гордый и властный вид, тонкие длинные пальцы, быстрота и изящество движений – все в нем напоминало царя птиц. Намекал на это сходство и девиз, сообщавший, что владелец его все, что ищет, находит и все, что находит, берет. С презрительным и скучающим видом он наблюдал за разговором английского короля с предводителями толпы, которых его величеству угодно было вызвать.

      – Вы находите эту сцену странной, маркиз? – обратился к нему посол.

      – Здесь, в Англии, если ваше преосвященство не возражает, называйте меня сеньор, – с достоинством ответил он, – сеньор д'Агвилар. Маркиз, которого вы изволили упомянуть, живет в Испании и является полномочным послом у мавров в Гранаде[3]. Сеньор д'Агвилар, смиренный слуга святой церкви, – он перекрестился, – путешествует за границей по делам церкви и их величеств.

      – И по своим собственным, я полагаю, – сухо заметил посол. – Откровенно говоря, сеньор д'Агвилар, одного я не могу понять: почему вы – а я знаю, что вы отказались от политической карьеры, – почему вы тогда не облачитесь в черное одеяние? Впрочем, почему я сказал – черное? С вашими возможностями и связями оно уже сейчас могло бы быть пурпурным, с головным убором того же цвета[4].

      Сеньор д'Агвилар улыбнулся:

      – Вы хотите сказать, что я иногда путешествую по своим собственным делам? Ну что ж, вы правы. Я отказался от мирского тщеславия – оно причиняет беспокойство, а для некоторых людей, высокорожденных, но не обладающих соответствующими правами, весьма опасно. Из желудей этого тщеславия часто вырастают дубы, на которых вешают.

      – Или плахи, на которых отрубают головы. Сеньор, я поздравляю вас: вы обладаете мудростью, которая умеет извлекать главное, отбрасывая в сторону призрачное. Это так редко встречается.

      – Вы спрашиваете, почему я не меняю покроя своей одежды, – продолжал д'Агвилар, не обращая внимания на то, что его прервали. – Если быть откровенным, ваше преосвященство, – по личным соображениям. У меня те же слабости, что и у других людей. Меня могут увлечь прекрасные глаза или ослепить чувство ненависти, а это все несовместимо с черным или красным одеянием.

      – Однако