Горький аромат фиалок. Роман. Том второй. Кайркелды Руспаев
запинаясь, проговорил он, – Что ты так смотришь?
Балжан не могла не видеть, как девушка волновала Заманжола, и как сама Алтынай реагировала на прикосновения его рук. В ней вновь возникли черные мысли, вновь со дна души поднялась мутная взвесь подозрений. Она не оставила мысли, что все происходящее – спектакль, умело разыгрываемый мужем и этой юной красавицей. Правда, Балжан смущала детская непосредственность Алтынай, ее безмятежный взгляд, ее, казавшаяся естественной, радость от общения с Аминой. «Неужели она способна так играть? – спрашивала она саму себя, – Тогда она должна быть гениальной актрисой. Нет, она и вправду идиотка. И я зря мучаю себя подозрениями…
Но моменты просветления проходили, и Балжан вновь окуналась в неверие. «Ладно, пусть она больна, – продолжала она размышлять, – Но почему тогда Заманжол так волнуется? И не только он один. Видно же, что они оба возбуждаются. Ведь он попросту ласкает ее, и она прямо балдеет от его ласк!
Балжан пришла в голову шальная мысль – пощупать член мужа, проверить, не возбужден ли он, – она была уверена, что это так. Она долго боролась с искушением, но так и не осмелилась, и стояла, довольно нервируя Заманжола. Он взмок. Нужно было переходить ниже, к бедрам Алтынай, ягодицам, низу живота, но Заманжол физически ощущал взгляд жены, которая, как ему казалось, ждала, чтобы посмотреть, как он будет мыть интимные места девушки.
– Балжан, пожалуйста, не стой над душой! – взмолился он, – Помогла бы, что ли…
– Купай, купай, тебе же приятно, – отозвалась она, не сдвинувшись с места.
Заманжол разозлился, и, решительно окунув руки в воду, начал водить губкой по всему подряд; взял одну ножку, демонстративно помыл ее, затем другую, после чего провел по промежности. Когда он спустил воду и начал обмывать Алтынай под душем, оказалось, что Балжан ушла. Он облегченно вздохнул, и, взглянув в сияющее лицо Алтынай, не удержался и прикоснулся губами к ее зарумянившейся щеке. Слегка раскрытые губки девушки манили прильнуть к ним страстным поцелуем и обуреваемый противоречивыми чувствами, он подхватил ее и отнес в детскую.
Проходили дни. Алтынай быстро восстанавливалась под заботливыми руками Заманжола. Она все больше привязывалась к своему «папе» и Амине, имя которой несколько искажала. Естественно, нельзя было не заметить ее настороженности по отношению к Балжан, к которой вначале пыталась обращаться «мама», также подражая Амине, но перестала, так как та каждый раз грубо обрывала ее.
– Я тебе не мама! Можешь не подлизываться, я тебе все равно не верю. Поняла?!
И пронизывала бедную девушку уничтожающим взглядом, под которым та растерянно никла. Дети, даже такие большие, как Алтынай, чувствуют, когда их не любят, и Алтынай не была исключением. Она чувствовала неприязнь, исходившую от Балжан, и всегда замолкала при ее появлении. Она стала побаиваться ее и всегда затихала, когда они оставались наедине. Особенно страшно было ей, когда Балжан подступала к ней