Боги с Родины. 3 книга трилогии. Святослав Лаблюк
пойти на крайний шаг. – Стравить между собою братьев, вовлечь Думузи в распрю и, сделать, чтобы оправдаться, не появилось шансов у Энлиля, и…, постараться выполнить души наказ, – их подвести к братоубийству… Тогда…, он сможет скрыться без проблем, пока между собой, те будут грызться
– Скажу я Энки и Думузи, – вынуждено, выполнял приказ, под принуждением Энлиля, – воспользоваться состоянием Инанны – изрядно выпившей и, овладеть ей силой. Что мол пытался я предупредить Думузи, искал, но не нашёл, тут подвернулась пьяная Инанна и…, выполнил приказ; ведь жизнь дороже; под действием вина, страх мысль мою убил и, эту гадость совершил. Тем более, она, мне не противилась; подмахивала и стонала. Сам удивлялся, но, так было.
Саргон направился в центр города и, по дороге к храму, придумывая, как явиться – с повинной пред Думузи, чтобы придуманную драму разыграть, в душе того, смятения усугубив и, злость к Энлилю, Энки.
Это нетрудно было сделать. Мог встретиться с жрецом Верховным Междуречья без проволочек, каждый анунак.
Прикинуться осталось кем-то – другим, вместо себя?
Он понимал, что сделать нелегко, так как Думузи знал его давно и, хорошо – в лицо.
Решил он облачиться в одеяние жреца, чтобы мог в храме находиться сколько нужно, случайной ожидать в нём встречи с Жрецом Главным. Не ожидая, услышит вынужденно всё, что расскажу и…, что потом…?
Потом, что будет? Я не знаю. Пытаться буду продолжать играть в историю пса загнанного. Думузи станет защищать от дикой, злобной стаи, желающей порвать меня ….
Потом я буду дальше думать. Сначала это обыграть всё будет нужно правильно, как нужно мне, – достойно этих хамов и, очень осторожно, чтобы добиться, что задумано.
Богослужение шло в храме днём и ночью.
Возле изображения Креста Господня горели три лампады. Ревели трубы, барабан бил, хор – псалмы пел нудно, В них, с середины каждого псалма звук арфы мелодичный слышался, вплетавшийся в короткие мгновенья пауз нежно, меж рёвом труб и боем барабана. Затем звук труб и барабанов умолкал, и часть души вверх уносилась с болью, с мелодиями арф волшебных, жрецов рыдающих в псалмах прискорбно прощение прося Инанне.
Саргона затрясло. Невольно опустился на колени перед статуей бога судьи (Уту), и поклонился. В жизни, он впервые испугался – сильно, сильнее, чем, когда грозил Энлиль. Удары барабана глухим боем, нещадно били по понурой голове, трубы вытягивали жизненные силы, мелодиями унося их вверх, следом за болью в сумраке от стелящего чада свеч и ладана, подталкиваемые звуками ударов, несущими весть о беде случившейся.
Как мелкий крыс в величественном храме, опустошённый, обессиленный, ненужный никому, дрожа от страха, в руки взять себя Саргон пытался, стараясь выхода Жреца не пропустить из кельи к алтарю храма Господня.
Он постепенно приходил в себя. Силы и ясность, возвращались.
Послушника заметив рядом, Саргон спросил: – Верховному жрецу неможется? Не вижу своим взглядом.