Рядом с алкоголиком. Исповедь жены. Катерина Яноух
из моего дома! Я хотела иметь человека, которого знаю. Который любит меня. Я хотела Рихарда. Его – и никого другого.
– Ты всегда была невероятно твердолобой, – комментировала Шарлотта.
Быт всегда требует каких-нибудь конкретных дел. Рихард обладал талантом обустройства дома. Покрасил комнату Эдварда. Разработал проект и изготовил книжные шкафы, которые заняли стены нашей гостиной. Сверлил и свинчивал, а когда что-нибудь ломалось, умел починить. Он стал бывать дома чаще, ведь это был наш общий дом, а не мое временное послеразводное убежище. Новая квартира принадлежала нам обоим. Мы стали настоящей парой. Ему было двадцать один, мне двадцать восемь. Между нами лежало семь лет. Когда я пошла в первый класс, он только родился. Когда он учился ходить, я бегала по школьным коридорам. У меня впервые появились месячные, когда он вышел из детсада. Я получила первый сексуальный опыт, а он как раз прочитал свою первую детскую книжку. Ну и что из этого? Разница в возрасте. Такая мелочь. Фундаментом наших отношений была страсть. Не повседневность. Кроме того, речь шла о теперешней жизни. А не о том, что каждый из нас делал в семидесятые годы.
– Но если тебе больше подходит мужик, который будет тебя финансово обеспечивать – только скажи, – иногда шутил он, вороша мои волосы. – Милая, признайся, тебя ведь не устраивает, что мне только двадцать один. Тебе бы больше понравилось, будь мне, скажем, сорок.
– Да, так было бы лучше, – отвечала я. – И чтобы ты не пил так много виски.
– Но… Когда мы чуть состаримся, будем больше подходить друг другу, – сказал Рихард. – Я хочу жениться на тебе. Ты согласна?
Что я могла ответить? Сказать «нет»? Я этого не сделала. И мы поженились.
В тот год, когда Рихард стал пить больше, я научилась внимательно прислушиваться. У меня развилась невероятная способность издалека различать его шаги, еще на улице. Я даже могла оценить, насколько сильно он пьян. Все зависело от того, каким образом его каблуки касались тротуара. На тысячную долю секунды быстрее, на пару децибелов громче – значит, пьян вдребезги. Я лежала без признаков сонливости и слышала все, шаг за шагом. Открывается дверь в подъезд. Лифт едет вниз. Дверь лифта закрывается с агрессивным лязгом. Я почти видела, как Рихард расправляет плечи перед зеркалом в лифте. Как приглаживает рукой волосы. Как мнет глаза. Потом – ключ в дверях. Случалось, что с первого захода он не попадал в замочную скважину, и, казалось, проходила целая вечность, прежде чем ему удавалось вставить ключ в замок и открыть дверь. Тогда я лежала в темноте, напрягшись, и гадала, насколько он пьян. Правда, ответ был всегда наготове: очень. И тогда оставалась только мольба: ну, пожалуйста, хоть в этот раз немного меньше. Хоть чуточку.
Сначала я пыталась с ним говорить сразу по его возвращении домой. Меня душило раздражение, злоба. Изо рта вылетали обвинения. Было нечто привлекательное в возможности облечь свои эмоции в острые фразы.
Так я поступала вначале, когда еще считала,