Угаснут Солнца, потухнет и Луна. Евгений Алексеевич Костюков
квартира на втором этаже. Но для получения всей суммы, нам нужно было продать фургон, и тогда бы даже осталась небольшая сумма на покупку автомобиля, чтобы быть более мобильными. Фургон был выставлен на продажу, а за кафе была внесена небольшая предоплата, чтобы место не ушло в другие руки.
Нам требовалась какая-то неделя, может, две. И вся жизнь могла бы пойти в направлении гастрономии. Но у высших сил были совершенно другие соображения на этот счёт. Широкая известность, которую получило наше заведение, сыграла с нами очень злую шутку. Хотя основная часть вины лежит, безусловно, на мне, и моих проворных руках.
В один прекрасный день, в нескольких десятках метрах от нас остановился автомобиль, и в нём сидела Марта, наша бывшая хозяйка. Он хмурила брови, что-то злобно шипела сквозь зубы. К сожалению, никто из нас не видел её, мы были слишком заняты обслуживанием голодных студентов. Увидь мы её, поняли бы, что она нас не забыла. Мы бы перестраховались, и вывезли фургон, или предприняли бы другие меры предосторожности. Увы, этого не произошло.
Всё случилось через два дня. Ближе к вечеру, когда начало смеркаться, я убежал на рынок за очередной порцией острого перца, и кукурузных лепёшек. Гастон остался в одиночестве. Клиентов было не много, и я даже не думал в тот момент, что что-то может произойти. До рынка было всего пара кварталов, это расстояние я научился преодолевать достаточно быстро, так же как и выбирать продукты. Отсутствовал я не более двадцати минут, но когда вышел из-за угла на небольшую площадь, где стоял наш фургон…. Моё сердце неистово заколотилось, и защемило в груди одновременно. Бросив пакеты я бросился к гигантскому кострищу, которое пылало на месте нашей зарождающейся мечты. О материальных ценностях я думал в последнюю очередь. Вокруг собралась большая толпа, но по большому счёту, никто не предпринимал никаких действий. Я принялся звать своего друга, в ужасе понимая, что в тот момент могу лишиться самого близкого человека, вставшего в один ряд с родителями. Я метался из стороны в сторону, Гастона нигде не было. У меня буквально подкашивались ноги, дыхание перехватило. Я не знал, что делать, и уже собрался броситься в самое пекло, как из-за спины послышался знакомый голос. Я обернулся, и с облегчением выдохнул. Со стороны сквера прихрамывая шёл мой друг. Я бросился к нему. Лицо его было развито, рубаха порвана, но он был жив, и это было главным.
Первая пожарная машина приехала когда уже тушить было нечего. Фургон выгорел до основания. Оборудование, сбережения, наши труды и надежды. Ничего не уцелело. У нас не осталось даже одежды, чтобы переодеться. Руки опускались сами собой.
Как позже рассказал Гастон, стоило мне уйти, как в фургон ворвались трое неизвестных, крепких мужчин, и начали его бить. Потом разлили что-то из пластиковой бутылки, и подожгли. Бросив напоследок «привет от Марты» они принялись убегать. Гастон попытался их догнать, но за это