Лохк-Морен. Крепость Блефлэйм.. Максим Владимирович
холостого, к смертной казни через отделение головы путём нанесения не менее трёх ударов мечом.
Объявив это, судья Смолет, знакомый бейлифа Стерна, который в свою очередь является подданным барона Иена Кармайкла, незаконно занявшего своё место, принадлежащее Кирку Кармайклу. А попал непосредственно в лапы стражи он, живодёр и душегуб, за попытку заступиться за Шону, которую пьяный солдат попытался облапать, как водится в трактирах. Шона ответила солдату так, как могла ответить артистка, вольный человек, тупому и наглому ублюдку, надевшему кирасу, и полагающему, что весь мир, или, по крайней мере, та малая часть, что лежит перед ним, принадлежит исключительно его воле. Завязалась весьма тревожная перепалка, сир Яго осторожно попытался вставить слово, но был грубо послан солдатнёй. Туту Томас окончательно вышел из себя и нанёс обидчику девы и дворянина весьма не благородный удар лавкой по голове. В процессе поимки и ареста своего защитника, Шона куда-то пропала, как и сир Яго. Томас мог только надеяться, что его деньги, оставшиеся в седельной сумке Левкоя, попадут в правильные руки. На своё освобождение он не рассчитывал.
– Эй, добрый человек, как тебя, запамятовал, есть чего пожевать? Второй день голодом морят меня. – Его окликнул грязный невысокий человек, по запаху – крестьянин. Почесывая свою поросшую густой шерстью грудь, он уныло уставился на пустую миску, куда уже два дня ничего не подавали. Такое случалось часто в тюрьмах, осужденных на смерть, лишали всяческого питания, списывая согласно правилу полный пансион несчастного, и в последний день его жизни прибавляли ко всему прочему посещение девицы. Если в столице узнавали о таком нарушении законов короля, судья сам отправлялся на эшафот. Герцог Финган за последние десять лет проредил численность судей в королевстве, многих приговорив к смерти, иных сослав на каторгу. Но в таком глухом краю, как этот проклятый Лохк-Морен, полностью оправдывающий своё древнее, истинное прозвание, кто будет бороться за справедливость! Особенно, за справедливость в отношении бродяги?!
– Сир, будьте благоразумны, этого благородного рыцаря бездушный сатрапа приговорил к смертной казни, руководствуясь абсолютно диким поводом! Он прировнял какого-то большого тритона, представляющего опасность для крестьян и путников, с самим королём! Будь у меня возможность, а у достославного сира время, я бы отправил письма в канцелярию, лорду-протектору, и в Королевский суд! Судья Смолет выжил из ума и представляет опасность для всех людей, в то время как преступники спокойно разгуливают по городу! О, где же слава короля!
Голос подал слева от Томаса старик в рваных одеждах, но с благородным лицом, покрытым пылью или грязью. С классическими следами пьянства, он тем не менее, не потерял окончательно человеческий облик, и попытался хоть как-то прикрыть свои прорехи с помощью завалявшейся в соломе мешковины. Вышло так, что теперь он стал напоминать огородное чучело, пускай и благородным