Легитимация власти, узурпаторство и самозванство в государствах Евразии. Тюрко-монгольский мир XIII – начала ХХ в.. Р. Ю. Почекаев
вроде бы был на его стороне, и Хулагу, явным союзником Хубилая!
В свою очередь, Хулагу, открыто принявший сторону Хубилая (и то лишь из опасения, что Арик-Буга, заменивший правителя Чагатайского улуса, поступит точно также и относительно него, тогда как Хубилай подобных намерений не выражал), после поражения и пленения Арик-Буги активно выступил против его смертной казни – вместе с Берке и Алгуем, кажется, единственный раз придя к согласию с этими своими соперниками [Рашид ад-Дин, 1960, с. 167–168] (см. также: [Бартольд, 1963в, с. 575–576]). В результате, как и в случае с заговором сыновей Гуюка, жизни лишились лишь эмиры Арик-Буги, тогда как царевичи – инициаторы восстания (Арик-Буга, Асутай и др.) – сохранили и жизни, и владения. Как мы увидим далее, потомки Арик-Буги сохранили влияние в Монголии и впоследствии создали немало проблем потомкам Хубилая в этом регионе.
Очень показателен эпизод о встрече Хубилая и Арик-Буги после пленения последнего, описанный Рашид ад-Дином:
Он (Хубилай. – Р. П.)спросил: «Дорогой братец, кто был прав в этом споре и распре – мы или вы?» Тот ответил: «Тогда – мы, а теперь – вы» [Рашид ад-Дин, 1960, с. 166].
На наш взгляд, этот диалог в полной мере отражает специфику ситуации, сложившейся в Монгольской империи в 1260–1264 гг.: при равных правах на престол Хубилай, сумевший победить своего брата-соперника силой оружия, был признан не столько как имеющий больше законных прав, сколько как победитель.
Тем не менее долго и спокойно наслаждаться ему своей властью не пришлось: вскоре после победы над Арик-Бугой против него поднялся еще один претендент на трон – Хайду, внук Угедэя.
Потомок низложенной династии и Яса Чингис-хана. Подобно Арик-Буге, Хайду представлен в монгольской имперской историографии как мятежник и узурпатор, а его действия – как бунт против законной власти (см.: [Чхао, 2008, с. 28]). И надо сказать, в отношении этого претендента на трон такая характеристика имеет больше оснований, нежели в отношении Арик-Буги. Дело в том, что, как мы помним, ок. 1250–1251 гг. Бату, правитель Золотой Орды и глава рода Борджигин, сформулировал обвинение против «детей Угедей-каана», вынеся вердикт о том, что «каанство им не подобает» [Рашид ад-Дин, 1960, с. 80]. Это решение было подтверждено на курултае, на котором Мунке был возведен в ханы.
Однако с формально-юридической точки зрения оно не было законным, поскольку нарушало главный династический принцип Чингисидов – право на трон любого прямого потомкам Чингис-хана по прямой мужской линии. Кроме того, далеко не все потомки Угедэя были виновны в тех преступлениях, в которых Бату и его соратники обвинили это семейство (как тот же Хайду, родившийся между 1233 и 1236 г.). Кстати говоря, хан Мунке, пришедший к власти именно в силу этого решения, по-видимому, сам осознавал его незаконность: в его правление Хайду получил титул тайцзы [Chavannes, 1908, р. 368–371], попав, таким образом, в число наиболее высокопоставленных Чингисидов, имевших некоторые преимущества при избрании нового хана.[17] Однако вскоре Хайду был лишен своего титула по подозрению в заговоре против Мунке, а после его смерти поддержал
Э. Шаванн и А. П. Григорьев вообще переводят титул тайцзы как «наследный принц» [Григорьев, 1978, с. 24; Chavannes, 1908, р. 369].