Жены и дочери. Элизабет Гаскелл
сад в парке внизу – или в том, что считалось таковым, – разноцветные, яркие клумбы правильной формы, в самой середине образующие солнечные часы. И тут в комнату внезапно вошел сквайр в утреннем платье; он застыл в дверях, словно удивляясь незнакомке в белом, невесть как оказавшейся под его крышей. Спохватившись, правда с опозданием, когда Молли уже успела жарко зардеться, он заявил:
– Господи помилуй, я совсем забыл о вас. Вы ведь мисс Гибсон, дочь Гибсона, не правда ли? Приехали нанести нам визит? Очень рад вас видеть, моя дорогая.
К этому моменту они уже сошлись на середине комнаты, и он с неистовым дружелюбием принялся трясти руку Молли, намереваясь хоть таким образом извиниться за то, что не узнал ее поначалу.
– Но мне надо переодеться, – сообщил он, опуская взгляд на свои промокшие гетры. – Мадам это нравится. Один из утонченных лондонских обычаев, которые она привезла с собой и в конце концов навязала мне. Хотя я, собственно, ничего не имею против того, чтобы достойно выглядеть в обществе дам. Ваш отец переодевается к ужину, мисс Гибсон? – Не дожидаясь ответа, он поспешил прочь, чтобы заняться своим туалетом.
Обедали они за маленьким столом в роскошной просторной комнате. В ней было настолько мало мебели, а сама она казалась такой огромной, что Молли в душе отчаянно затосковала по уютной столовой своего дома. Нет, пожалуй, к тому времени, как торжественный обед в Хэмли-холле подошел к концу, она даже горевала о стульях и столах, за которыми теснились домашние, поспешно поглощающие пищу, о непринужденной манере, в которой они торопились поскорее покончить с едой и вернуться к оставленным на время делам и занятиям. Она попыталась представить, что в шесть часов вечера рабочий день заканчивается и что люди могут задержаться за столом, если у них возникнет такое желание. Она прикинула на глазок расстояние, отделявшее буфет от стола, подсчитав, сколько прислуге пришлось сновать с блюдами туда и обратно. В результате обед этот показался ей ужасно скучным и утомительным, да еще и затянувшимся, оттого что сквайр явно получал от него удовольствие, хотя миссис Хэмли выглядела уставшей. Она ела еще хуже Молли, а потом послала за веером и нюхательными солями, дабы занять себя, прежде чем слуги унесут скатерть и на роскошный стол красного дерева, отполированный до зеркального блеска, будет водружен десерт.
По своему обыкновению сквайр был слишком занят во время совместных трапез и ограничивался короткими просьбами подать ему то или это, лишь иногда упоминая о каких-либо событиях, нарушивших монотонное течение прошедшего дня. Подобное однообразие приводило его в восторг, но временами ужасно угнетало его супругу. Но вот сейчас, очищая апельсин, он развернулся к Молли и сообщил:
– Завтра вам придется делать это для меня, мисс Гибсон.
– Правда? Я могу сделать это прямо сейчас, сэр, если хотите.
– Нет, сегодня я буду обращаться с вами как с гостьей, со всей подобающей церемонностью. А вот завтра я буду давать вам мелкие поручения и называть