Реалити для героя. Ольга Солнцева
вроде: «Самому позитивному человеку, с которым мне довелось встречаться. Желаю Вам исполнения всех желаний – от женитьбы до (тут я написала должность, на которую он нацелился).
Режиссер желает нашему герою и дальше оставаться таким же романтиком.
Клёнов удовлетворенно кивает, боец подставляет патрону локоть, и мы, как в детском саду, выходим парами. На прощанье жму мягкую ладонь героя. Он уже успел надеть очки.
Снова идем с Георгием, только теперь обратно, к метро. В Москве жара, от нагретого асфальта исходит запах усталости. Но мы, наоборот, очень воодушевлены. Один герой, считай, готов. Если дело так пойдет и дальше, то управимся меньше, чем за месяц. У всех свои дела. Это ведь временный проект.
– Знаете, что самое сложное в журналистской работе? – спрашиваю коллегу и тут же отвечаю: – Оставаться беспристрастной. Относиться к героям своих интервью как к случайным людям, но при этом проявлять к ним искренний интерес.
Это я знаю не из книжек: я проработала в газетах пять лет пять, писала на общественную тематику. Вчера уточнила: в России более тринадцати миллионов инвалидов. Из них почти треть – трудоспособного возраста.
Мы решаем позвонить Ренату и напомнить об авансе. Георгий – многодетный отец. У меня тоже есть кое-какие обязательства перед детьми.
Ренат назначает нам встречу в Домжуре через два часа. На время прощаюсь с режиссером. Мне надо побыть одной, да и пообедать бы неплохо. В Домжуре бутылка воды стоит сто рублей. Сколько там стоит тарелка супа, я даже боюсь представить.
Еду к Третьяковской, нахожу там сетевое заведение и утоляю голод. Надо где-то скоротать еще час.
Выхожу в Климентовский переулок, иду к Третьяковке. По пути зачем-то сворачиваю к Храму Всех скорбящих радости. К религии я отношусь спокойно, но иногда бывают такие моменты, когда хочется прикоснуться к чему-то очень важному. Хорошо, что у меня с собой панама.
В Храме темно и прохладно. Прошу две больших свечи, спрашиваю, где образ Николая Угодника. Служительница указывает в левый придел. Подхожу к старинной иконе и шепотом прошу Чудотворца о чуде. Кого же еще просить, как не его?
– Святой Николай Чудотворец, верни зрение рабу божьему А.Клёнову! Сподобь его снова увидеть солнышко! Спасибо, тебе святой Никола!
Зажигаю свечку.
Вторую просьбу прошу за себя. Зачем о ней писать, если она еще более несбыточная, чем первая?
Воск оплавляется. Прозрачные капельки стекают и застывают друг на дружке. Свечи сгибаются от жара. Рядом на подсвечнике их стоит еще штук пятнадцать – потоньше, потолще. В каждой – чья-то надежда на чудо. Если отнять у людей эту надежду, то что тогда останется? Вера и надежда всегда идут рука об руку. Нельзя отнять надежду, не отняв веру. А если все отнять, то останутся только страх и злость.
Выхожу из церкви, иду мимо Третьяковки. Солнце палит изо всех сил. Отличная погода, но мне почему-то нерадостно.
Поднимаюсь на горбатый мост, возведенный бывшим градоначальником. На мостике – железные деревья, на которых молодожены оставляют