Брекзит и евроскептики. Европейцы против ЕС. Станислав Бышок
му есть уверенность в том, что изначально корабль был спроектирован правильно и шёл в целом верным либеральным курсом, с общей валютой и открытыми границами. Что-то подобное было и в последние годы существования Советского Союза. Люди поддерживали перестройку и желали, чтобы система изменилась. Но в то же самое время – крепко держались за мифологию марксизма-ленинизма и Октябрьской революции, считая её в целом положительным историческим основанием своего государства.
Европейский Союз создавался как параллельное НАТО экономическое объединение, которое способствовало бы более успешному развитию некоммунистических стран континента и преодолению накопившихся у европейцев, особенно в XX в., взаимных страхов и недоверия. Недоверие преодолеть получилось не сразу: так, Франция под руководством маршала де Голля несколько лет блокировала вступление в ЕС Великобритании, опасаясь, что Лондон не только станет играть в объединении первую скрипку, но также привнесёт в европейский проект американское влияние, против чего Париж выступал категорически[2].
После ухода де Голля Великобританию всё же приняли в Европейский Союз в 1973 г., однако с тех пор британцы оставались самой негативно настроенной к ЕС европейской нацией[3]. Когда ближе к концу 1980-х гг. Брюссель стал пытаться сделать общеевропейский проект более централизованным и форсировать не только экономическое, но и политическое объединение континента[4], не кто иной, как премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер, заявила: «Пытаться подавить национальную государственность и сконцентрировать власть в руках европейского конгломерата было бы в высшей степени ущербно и представляло бы опасность целям, которые мы стремимся достичь. Европа однозначно будет сильнее потому, что она включает в себя Францию как Францию, Испанию как Испанию, Британию как Британию, каждую со своими обычаями, традициями и идентичностью. Было бы глупо пытаться подогнать их под стандарты европейской идентичности»[5].
Тем не менее, Евросоюз продолжил своё расширение за счёт бывших стран Восточного блока. И европейская интеграция, чего опасалась Тэтчер, действительно стала носить всё более политический, а не только экономический характер[6]. Это означало, что всё больше полномочий стало уходить из-под юрисдикции национальных органов власти в ведение наднациональных, располагавшихся в Брюсселе институтов. Национальные государства Европы постепенно теряли свой суверенитет. Эта тенденция вызвала ответную реакцию со стороны политических сил, в основном правого спектра, которых всё чаще станут называть общим термином «евроскептики».
Пока Европейский Союз развивался относительно успешно, евроскептики были скорее маргинальной политической силой, не являясь конкурентом для больших, мейнстримовых партий, поддерживающих европейскую интеграцию. Кризисные явления начались где-то с середины 2000-х гг., причиной чего стал ряд взаимосвязанных внутренних и внешних факторов. Основным внутренним фактором являлся кризис еврозоны, связанный с разными экономическими показателями европейского «ядра», в лице Германии, Франции, Великобритании и Скандинавии, и «периферии»[7]. Европейское «ядро» было вынуждено поддерживать на плаву тонущую «периферию», находящуюся в атлантико-средиземноморской дуге от Ирландии до Греции.
Другой фактор, внешний, – это дестабилизация в регионе южного и восточного Средиземноморья. Дестабилизация привела к наплыву в Европу экономических мигрантов и беженцев из инокультурной, мусульманской среды, к чему Европа оказалась не готова. Причём неготовность Старого света заключалась не только и не столько в неудовлетворительной работе пограничников, с ними-то всё было в порядке, а в том, что с этими мигрантами делать.
Как вопрос интеграции мигрантов решался на Западе в предыдущие декады?[8] До конца 1980-х или начала 1990-х гг. в Германии, Франции, Великобритании и других западноевропейских странах политика интеграции вновь прибывших потенциальных граждан была сравнительно успешной. Тогда, во-первых, миграционное давление было относительно слабым. А во-вторых, государственная система, прежде всего система образования и труда, была настроена на встраивание мигрантов в европейское общество. Чтобы стать полноценным гражданином страны, мигранты должны были прикладывать к этому собственные усилия. И европейские государства им в этом помогали.
Почему система интеграции мигрантов стала давать сбои с конца 1980-х гг.? Во-первых, усилился миграционный поток, а во-вторых, и это принципиальный момент, изменилось само отношение к концепции интеграции, изменились господствующие политические тренды. К этому времени «поколение-1968»[9], те самые неотроцкисты и радикальные интернационалисты, которые участвовали в студенческих выступлениях в Париже и других западных столицах под лозунгами «Запрещаем запрещать!», вышли на лидирующие должности в истеблишменте своих стран[10]. У них появились седины и научные степени, убавилось радикализма, однако идеологический тренд Запада они поменяли, как бы
Hoffmann, S. The European Community and 1992 (Fall 1989) // Foreign Affairs, July 2016.
Grant, Ch. What if the British vote no? (May/June 2005) // Foreign Affairs, July 2016.
Garton Ash, T. Europe's endangered liberal order (March/April 1998) // Foreign Affairs, July 2016.
Thatcher, М. Speech to the College of Europe ("The Bruges Speech") // The Margaret Thatcher Foundation. URL: http://www.margaretthatcher.org/document/107332
Pecastaing, C. Please Leave. Why Brexit would benefit Europe // Foreign Affairs, July 2016.
Kelemen, R.D. Saving the euro, dividing the union. Could Europe's deeper integration push the United Kingdom out? (January 21, 2013) // Foreign Affairs, July 2016.
Бышок С. Национальная политика между позитивной дискриминацией и интеграцией// CIS-EMO. URL: http://www.cis-emo.net/ru/news/byshok-nacionalnaya-politika-mezhdu-pozitivnoy-diskriminaciey-i-integraciey
Kurlansky, М. 1968: The year that rocked the world. New York: Ballantine, 2004.
Ремизов M. Русские и государство. Национальная идея до и после "крымской весны". – М.: Эксмо, 2016. – 340 с.