Вопросы борьбы в русской истории. Логика намерений и логика обстоятельств. Андрей Фурсов
что США в лице Буша-старшего умело руководили процессом разрушения Советской империи. От смуты к смуте эта роль внешней силы растёт, достигнув апогея в третьей смуте и предшествовавших ей событиях 1970–1980-х годов, когда политические и интеллектуальные наднациональные структуры Запада начали активную обработку общественного сознания советского социума, прежде всего определённых сегментов правящего слоя и обслуживающей его части интеллигенции («красненьких» и «зелёненьких» Эрнста Неизвестного).
Каждый раз речь шла об устранении в лице России конкурента и принципиально иного, чем Запад, культурно-исторического типа, иного, альтернативного Западу, особенно в капиталистической ипостаси последнего, способа освоения пространства и времени, иной религии – православия, по сути – иной цивилизации. Речь шла об уничтожении именно России, а не самодержавия или коммунизма – России с характерным для неё типом власти и религии. Для хозяев Запада не имеет никакого значения тот факт, что православие, как католицизм и протестантизм, – христианская конфессия. И католицизм, и особенно протестантизм суть иудаизированные версии христианства, далеко отошедшие от ортодоксии (православия), в виде которой христианство и распространялось в течение нескольких веков, пока римский епископ по политическим, главным образом, причинам не отщепился от ортодоксального древа. Православие сохранило в себе намного больше от исходного христианства, чем западные ветви (хотя окно уязвимости в виде Ветхого Завета по отношению к иудаизму/талмудизму остаётся, да и последствия реформы Алексея – Никона дают о себе знать). И это сохранение не может не тревожить, если не бесить (в прямом и переносном смысле) «властелинов колец» католицизма и протестантизма. Я уже не говорю о том, насколько проникнуты масонством и даже сатанизмом эти якобы христианские конфессии, постоянно идущие на уступки иудаизму и исламу, но ни в коем случае не православию. Создаётся впечатление, что для католиков и протестантов православные – намного более чужие и чуждые, чем иудеи и мусульмане. История русских смут и роли в них представителей западных конфессий и их пятоколонных подельников подтверждает это впечатление, а потому все попытки православных сблизиться с католиками или протестантами, помимо принципиальной исторической неправильности таких шагов, объективно носят проигрышный для православия характер и работают на его врагов – и на врагов России. Смута и то, что произошло после неё, роль католиков и иезуитов в частности в подготовке реформы Алексея – Никона, которая, по сути, была мощнейшей «идеологической», идейно-духовной провокацией, свидетельствует об этом со всей ясностью.
А раз так, то – третье – только национально-религиозное единство может вывести страну из смуты, из неустроения; при этом, конечно же, одна из наиболее сложных проблем – соотношение классового и национального, противоречие между ними. От смуты к смуте это противоречие обостряется, достигнув исключительной остроты в третьей