Бенкендорф любит всех нас. Владислав Солоницкий
раз, когда будет проезжать желтая машина, я буду вас ударять, Фрэнк, – предупредила она, расслабляясь и принимаясь к устоявшейся у бордюра позе.
– В полночь мне ничего не грозит, – якобы невзначай произнес он и встал рядом с Евой, как это же он сделал сутки назад.
Знаете, как мне показалось, неплохое начало. Не зачатки обоюдных чувств, но уже что-то. Хоть какая-то предрасположенность. Да, именно этой страсти и нужно было добиваться, когда между людьми ничего не искрит. Если всё пойдет в том же темпе, я оголю их провода и зажгу в замыкании. Это будет красочное начало резко обострившихся чувств.
– Я склонна к суициду, – вырвалось из уст Евы после небольшого промежуточного молчания.
Фрэнк немного дернулся в душе, считая ее слова позывами, мол, если с тобой ничего не получится, я покончу с жизнью, и стал искать в себе ответные меры.
– Знаете, я тоже должен кое-что вам сказать, – растягивал он, почесывая у виска. – Заядлый алкоголик… Я – заядлый алкоголик…
Ева недоумевала полученной информации, не понимая, как это связано с попытками понравиться ей. Она мотнула головой и продолжила:
– Хочу проколоть себе нос и перекрасить волосы в голубой.
– Не забудьте отправить мне фото.
– «Да что ж такое? Отстань ты уже» – думала она, и опрокинула следующее ведро с фальшью:
– У меня сердечный порок.
– Понял, теперь никаких пышечек, – усмехнулся он, скривив лицо от непонимания смысла получаемых знаний и зачем-то положив свою руку на руку девушки, прикрыв ладонью ее белую от холода кисть.
Та, недолго думая, осторожно вынула руку из-под него и тяжело, в поисках угодных слов, добавила:
– И вообще… я… бесплодна. Да. Не могу иметь детей. Вот.
– Зачем вы мне всё это рассказываете? – спросил Фрэнк, не понимая истинных причин и стараясь быть непривычно вежливым и отзывчивым к проблемам.
– Чтобы вы знали. Мало ли. Чтобы в будущем не было сюрпризов.
А мне их непонимание друг друга было как раз на руку. Всё должно идти своим чередом, не спеша, чтобы Фрэнк и Ева хотя бы привыкли к тому, что они друзья и теперь неразлучны. Вот и пусть страдают и томятся, спускаясь по шатким сходням в устье взаимных чувств.
– Я вас скоро ударю, – вопреки нависшей тишине вставила Ева.
– Смелее, – отозвался Фрэнк, подставляя плечо. – Только с чего бы это? Вокруг ни одной желтой машины. Скажу больше, машин вообще нет.
Ева встрепенулась, вспорхнула и, будто оса, ладонью ужалила в плечо.
– На левом берегу стоит какая-то машина. Присмотритесь.
Фрэнк повернул голову и действительно обнаружил там автомобиль. В общем-то, мой автомобиль.
– Но она не желтая, – заметил он.
– Желтая, – сказала Ева, вновь ударив по плечу.
– Она черная, присмотрись, – уверял Фрэнк, не понимая, что девушка лишь играет с ним.
– Желтая, – вновь тявкнула она, улыбнувшись