Записки генерала Жихарева. Роман ужасов. Вадим Голубев
увствовалось, что-то новое – не в лицах охраны и не в портретах на стенах. Новой была сама атмосфера, царившая в огромном здании. Перемены ждали и самого Павла Павловича. Ему объявили об увольнении из органов государственной безопасности без выходного пособия и права ношения генеральской формы.
На каком основании? – спросил Жихарев генерала В., зачитавшего ему постановление Президиума Верховного Совета СССР.
Пока без веских оснований! – последовал ответ. – Но это – только пока!
Жесткое решение не стало для Жихарева «громом среди ясного неба». Мало того, Павел Павлович был готов, что в одну из ночей за ним приедут ребятушки в штатском, как он сам когда-то приезжал среди ночи, и надев наручники, отвезут на ту же Лубянку. Он немало натворил почти за сорок лет службы в системе и знал, что мало кому из таких как он, система дает тихо умереть в своей постели. Правда, Жихарева удивило, что о нем слишком рано вспомнили. Ведь у этих, «новых» было полно работы. Хотя бы реабилитировать тех, кого незаконно осудили в тридцатые, сороковые, пятидесятые годы. Да и с теми, кто следствие вел – бил, да иголки под ногти загонял, разобраться надлежало. Да и тех, кто выносил заведомо несправедливые приговоры, кто приводил их в исполнение, кто гноил невинно осужденных в тюрьмах и лагерях, сетью покрывших огромную страну, не мешало бы вспомнить. Себя же Павел Павлович сильно виноватым не считал. Ему приказывали – он выполнял приказы. Если и допускал какие-то отклонения от закона, так время такое было. Это и решил написать Жихаерв в своих записках. А вспомнить он мог многое.
Помнил он время, когда еще был не Павлом Павловичем, а просто Пашкой. Помнил хмурое январский день 1918 года, когда в их прокуренную комнатуху ввалились сосед Поликаха и его родственник, солдат Афиноген.
– Павлуха! – крикнул сосед Жихареву-старшему. – Винные погреба громят! Айда с нами! Мешки, кошёлки берите!
Схватив мешки, которые были в доме, Жихаревы бросились за ними. Поток людей втекал на территорию винных складов, вливался в подвалы с запасами спиртного. Навстречу компании уже шли первые счастливчики, везшие на салазках, тащившие в мешках, корзинах, а то и просто охапками бутылки с шустовским коньяком, смирновской водкой, голицынским шампанским. Тут же, у ворот лежало полтора десятка мужчин и женщин, успевших напиться так, что ноги не держали. Мутным взглядом посмотрел на компанию стоявший на четвереньках только что кончивший блевать старик в чиновничьей шинели и рухнул лицом в собственную блевотину. Рядом, раскинув руки, лежал другой чиновник – из администрации погребов – с проломленной головой и кровавым месивом вместо лица. Жихаревы пробивались сквозь толпу. Их провожали крики, ругань и толчки в спину. Отец попытался отругиваться, но Афиноген остановил его: «Не трать время!» Наконец, компания добралась до склада со смирновской водкой. Набили бутылками мешки и карманы, а мать забила бутылки за пазуху.
– Ну, маманя, ты как купчиха стала! Троим не обнять! – осклабился Жихарев-старший.
– Будет зубы скалить! – прикрикнула на него мать. – Это отнесем и быстрей назад! Народу – вон сколько!
Сгибаясь под тяжестью семейка дотащила поклажу домой. Когда шли во второй раз, наткнулись на пришедшую посмотреть на погром няньку с коляской.
– Нут-ко, дочка, забирай дитё из коляски! Она нам пригодится! В нее десять четвертей войдет! – потянул коляску Поликаха.
– Что вы, дяденька! Коляска – хозяйская! – впилась нянька в ручки.
– Цыц! – щелкнул затвором винтовки Афиноген. – Живо забирай своего ублюдка! Не то вмиг обоих в расход пущу!
Спешил народ, приехавший на трамваях. Упившиеся теперь валялись и на дальних подступах к складам. То и дело приходилось перепрыгивать через чьи-то ноги и головы. В самих погребах уже установилась очередь.
– Куда прешь?! – потряс у Афиногена под носом наганом человек в драном полушубке. – Один ты – умный?! Становись в очередь!
Ропот пронесся по толпе. В бока Афиногена уперлось несколько стволов.
– Ладно, встанем! Всем хватит, да и очередь быстро идет! – сказал Поликаха.
Когда компания уже нагруженная выходила из погребов, потеряли Афиногена. Потерю не заметили, поскольку спешили, чтобы вернуться еще раз. Обнаружили. Что служивого нет, лишь отойдя метров на сто от складов. Компания обернулась и увидела подъезжавшие к воротам грузовики с матросами. Часть из них, соскочив с машин, направилась в погреба. Остальные, взяв винтовки наизготовку, встали впереди автомобилей. Из кузовов грузовиков на толпу направили пулеметы.
– Граждане! – обратился к толпе тщедушный человечек в пенсне и кожанке. – Содержание винных погребов Романовых является достоянием народа! Попытки разграбить их будут приравниваться к мародерству, за которое расстреливают на месте! Расходитесь по домам, граждане!
– Достояние народа – так народу и отдай! – забурлила толпа. – Братцы, да они же сами все выпьют! На хрена такая власть?!
– Приготовиться! – скомандовал человечек в пенсне.
Щелкнули затворы,