Сказки о разном. Руслан Нурушев
какие-то парни на вечеринке (любым из них, в принципе, мог быть и я), девушки на танцах, чьи-то дети. Одну фотографию – мужчина средних лет с грустным взглядом – вообще окаймляла траурная рамка. Может, я уже умер? Я усмехнулся и, отложив снимки, ощупал лицо. Нет, пальцами себя не «разглядеть», хотя, говорят, слепоглухонемые могут. Как люди раньше без зеркал жили? Были ведь, наверняка, племена, что в пустынях жили и ни зеркал, ни поверхностей водных не видели. Неужто жили (целые жизни проживали!), так и не узнав себя в лицо, не зная своего взгляда, цвета глаз, красивый ты или урод?
Привыкли мы к зеркалам, привыкли разглядывать и постоянно подглядывать за собой, за своими выражениями, улыбками и ухмылками, что без них как без глаз. Я вот вроде бы и зрячий, и всё на месте, а разглядеть себя не могу! Странно, вообще, жить без зеркал – знать всех в лицо, кроме себя. Хотя знать себя, наверно, и не обязательно – с собой вряд ли где столкнешься, и риска, что при встрече себя не узнаешь, поэтому почти что никакого. Хотя отворись сейчас дверь и войди я сам собственной персоной, наверно, не узнал бы. Интересно, какой я из себя?
Я еще долго сидел над фотографиями, пытаясь вспомнить хоть что-то, хоть какую-нибудь зацепку. Пытался вычислить себя по иным признакам: изучал и сравнивал телосложение, фигуры, руки и одежду сфотографированных, пытался разглядеть краем глаза свой профиль – тень на стене, но опознать себя не удавалось. Может, конечно, меня там и не было – я же не знаю, чей это дом. К тому же, если это давние фото, то мог и измениться сильно – пополнеть, похудеть или просто повзрослеть. Я даже срезал клок волос, пытаясь определить себя по их цвету, но многие фото были черно-белыми, и определить точно оттенки не удавалось. А среди цветных подходила лишь одна – только не смейтесь! – та траурная фотография мужчины с грустным взглядом. Я грустно посмотрел на него и усмехнулся. Как я его понимаю! Если бы я умер, у меня, наверно, тоже был бы такой же взгляд (типун мне, конечно, на язык!). Я со вздохом отбросил снимки, – надо искать другой способ.
Я не помню, сколько так сидел, обхватив голову, слегка раскачиваясь на стуле, но когда взгляд случайно скользнул по столу и застыл на стопке тетрадей, меня осенило – почерк! Может, письма мои где-нибудь завалялись? (Если, конечно, это мой дом.) Вначале я сел и быстро исписал тетрадный лист всякой чепухой – скажем так, сравнительный образец, – а затем принялся методично перерывать шкафы и ящики. Набрав кипу бумаг, я принялся сортировать их – на явно не мои и могущие принадлежать мне. Я не обращал внимания на их содержание, меня интересовал только почерк – написание букв, их наклон, соединение и прочие особенности.
И труды были вознаграждены: я нашел, что искал! Это был небольшой блокнотный листок – записка, – но когда прочитал ее текст, я не знал, смеяться или плакать: «Я в городе, хочу купить Наташке подарок. Буду вечером последней электричкой. Не скучай. Лена». Мало того, что оказался