Знаменитость. Дмитрий Владимирович Тростников
обстановка солидного ресторана: яркий свет и надменные официанты, изобилие массивных вилок и ножей на столах.
– Нормально! – возразил Валет. – Хоть на официанта впечатление произвели. Он на нас косился недовольно, теперь подбежит, как миленький!
Равнодушным тоном Валет демонстрировал недовольство, что я заставил себя ждать, опоздав на встречу. Он-то чувствовал себя в «Поганке» (так все называли ресторан гостиницы «Центральная»), как рыба в воде, и мог бы не морщиться. Я ведь не где попало, болтался, а прокрутил самую рискованную часть нашего дела.
– Как прошло? – небрежно спросил он.
«Как прошло!» – Мысленно возмутился я. «Мне только что заплатили больше, чем мой отец зарабатывал в своем конструкторском бюро за полгода!» Но невольно я и сам втянулся в небрежно-равнодушный тон.
– Я этому Аслану на год гарантию пообещал. Чтобы, если какая поломка – он не вздумал сам лезть внутрь магнитофона, а сразу мне звонил. Рассказал, что у японцев система – стоит открыть крышку, и все детали зальет кислотой. Так фирма «Sony» охраняет свои технологии, – я с удовольствием похвастался своей остроумной выдумкой.
Это была моя идея – сделать самопальный магнитофон, а продать, как фирменный «Sony». Разделение труда между нами было четкое. Витька – мой ближайший друг, который в институте писал за меня диплом, всегда был способен спаять космический корабль из старой швейной машинки и остатков водопроводной трубы. На нем была конструкторская мысль и техническая сборка. На мне – общее руководство процессом, плюс впаривание аппарата клиенту. Валета – начинающего инструктора райкома комсомола – я бы вообще не брал в дело, но без его связей, не удалось бы достать фирменные лейблы «Sony» и некоторые японские детали.
Благодаря Витькиному техническому гению мы, кстати, не особенно обманули богатого кавказца. Он получил отличный магнитофон. Звук нашего аппарата был не хуже японского. Да и сломаться он не должен (по крайней мере – первое время). Просто не имеет права! Ведь у Асланбека обнаружилась куча соплеменников, обожающих эстрадную музыку и готовых выстроиться в очередь за нашими магнитофонами.
– Дело пошло! Завтра в двенадцать этот Аслан приведет какого-то своего земляка! Из нашей тысячи сотку заплатим фарцовщикам за фирменный каталог «Sony» для отвода глаз. Еще сколько-то за детали. Витя – успеешь за неделю второй аппарат спаять? – я вполголоса торопился выпалить компаньонам новые грандиозные планы.
Но пришлось прерваться. Над нами склонился официант.
– В семь часов оркестр начинает музыкальный вечер! Сегодня у нас поет Ева Томашевская, – со значением предупредил официант, кивнув на музыкантов, настраивавших инструменты в глубине эстрады.
– Ну, так мы посидим? – пожал плечами Валет, оглядываясь на нас.
Я иногда потом думал: а если бы мы не остались тогда в «Поганке» после семи – ведь вся моя жизнь, наверное, сложилась бы иначе?.. Может, стоило вовремя уйти? Трудно сейчас сказать. А тогда я был просто окрылен нашим первым успехом.
– Я что-то не пойму, Серега, – поморщился Валет. – Почему мне только треть бабок? Без сендастовых магнитных головок, которые я вам достал, магнитофон был бы просто фуфло… А без японского корпуса ты бы аппарат никогда не толкнул за тысячу. Максимум пятьсот. Не справедливо как-то получается?
– Может, поменяемся? Ты вместо меня возьмешься самопал хачикам толкать? – поинтересовался я. Зло брало – хорошие деньги сами шли в руки, а мы уже начали спорить из-за мелочей.
– А теперь ты хочешь сразу чуть не половину суммы ухнуть неизвестно куда, еще и каталог какой-то… – не унимался Валет.
– Если не нравится, можем и без тебя обойтись, – эти препирательства уже начали мне надоедать. – Фарцовщики мне предлагали точно такой же корпус достать, причем дешевле, – соврал я для надежности.
И пока Валет призадумался, я тоже взял паузу, специально отвернувшись на звук оркестра, начавшего вступление. И замер, пораженный. В тот вечер Ева Томашевская, царившая на эстраде, была немыслимо хороша. Рыжие кудри, стиснутые заколкой, упрямо не желали томиться в заточении, одна прядка все время сваливалась ей на бровь, и певица отправляла ее обратно, грациозным движением тонкой руки. Точеная фигурка угадывалась под легким платьем из алого шелка, простроченного какими-то блестками. Стоило увидеть ее на эстраде – и я погиб! Совсем пропал!
– Где-то на белом свете! Там где всегда мороз! – запела Ева. А я сидел, онемевший, слабо соображая, как в таком миниатюрном теле может скрываться такой пьянящий голос? Мурашки побежали по коже. – Трутся спиной медведи о земную ось!… – Я даже представить себе не мог, что тогда ей уже исполнилось тридцать. Выглядела Ева Томашевская, словно школьница.
– Зря пялишься. Не твоего полета птичка, – не одобрил моего взгляда Валет. – За то, чтобы наши желания всегда соответствовали нашим возможностям! – предложил он издевательский тост, разлив водку по рюмкам.
– Не желаете приобрести букет для дамы? – раздался над моим ухом скорбный голос.
Рядом с нашим столиком как из-под земли возникла седенькая