Свободная ладья. Игорь Гамаюнов
Элина перебежала шоссе, поднялась на бровку, прошла, стараясь не поскользнуться, к автомобилям. Там, между ними, на шоссе лежал накрытый брезентом продолговатый предмет. Люди в бушлатах курили, о чём-то негромко переговариваясь.
Продавщица, переступая с ноги на ногу, дрожа от холода и волнения, сказала подошедшей Элине с возмущением:
– Сбил и даже не остановился! Ну что за люди, никакого сочувствия…
– Кого сбил?
– Парня какого-то. Насмерть. У меня окна в другую сторону, марку машины не видела, только слышу – удар и тормоза завизжали. Выбежала, машины уже нет. И вот он – лежит, не шевелится. Хорошо хоть милиция по моему звонку сразу приехала, теперь «скорую» ждут.
Спустившись с крутой бровки на шоссе, Элина подошла к людям в бушлатах. Попросила откинуть брезент.
– Вы из этого Дома творчества?
– Да.
– Ну, взгляните, не ваш ли. Если, конечно, нервы крепкие.
Край брезента подняли, посветили фонариком. Элина увидела чёрное пятно загустевшей крови, а в нём – неловко повёрнутую, прильнувшую к асфальту щекой, голову Костика. Его ворсистая кепка лежала рядом.
– Не узнаёте?
– Не узнаю. А документы при нём были?
– Петро, дай, что ты там у него нашёл. Вот студенческий билет: Малышев Константин Савельевич. Не ваш?
Малышев – такая, оказывается, фамилия была у Костика.
– Нет, не наш. У нас в основном народ пожилой.
– Да, далековато забрёл студентик на ночь глядя. И прямо – под колёса.
– Может, он ещё живой?
– Череп расколот. Травма, несовместимая с жизнью. Его, видимо, подбросило вверх, а потом – головой об асфальт.
Элина нерешительно отошла и остановилась. Не было сил уйти сразу.
Продавщица, вздохнув, поделилась с ней:
– Я тоже его не узнала. Не был он в магазине ни разу, у меня память на лица хорошая… Зайдёте, что-нибудь брать будете?
– Нет, я передумала.
– А то пойдём, у меня булочки свежие.
– Спасибо, не хочется.
Она перебежала шоссе обратно, пошла по сумрачным аллеям к своему корпусу. Верхушки сосен шевелил зябкий ветер, а в небе опять, как накануне, вспарывал прозрачную ткань облаков серебряный месяц. Он казался сейчас Элине ненужной, нелепой декорацией, мешающей думать.
Думала же она о том, что будет завтра: работающие здесь в обслуге женщины – сменные дежурные, горничные, официантки – будут пересказывать подробности ночного происшествия, вспоминать долговязую фигуру парня, любившего гулять в парке по снежной целине, по протоптанной им самим тропинке. Будут провожать её, Элину, заинтересованными взглядами. А может, и надоедать сочувственными вопросами. Не исключено, кто-то ретивый из администрации затеет следствие: где именно и по какому праву жил здесь погибший?..
Нет, это было бы невыносимо!
В номере она упаковала в сумку ноутбук, закинула за спину рюкзачок; спустившись в холл, отдала ключ дежурной, сказав, что уезжает по неотложному делу, остановила на шоссе попутный «жигуль» и уже через четверть часа ехала в электричке