Избранные. Боди-хоррор. Алексей Жарков
внимателен!
Коробок нехарактерно брякнул – внутри определённо не спички.
Выдвигаю на свет картонный лоточек.
– Что это? – содержимым уж точно не прикурить.
Гришка небрежно взглянул на дно огнеопасной коробочки.
– А, пёс его знает, – отмахивается. – Вырезал у себя. Вот.
Он отдирает с костяшек кулака бежевую полоску пластыря. Под ней – мокрые края свежего слипшегося пореза.
– Кость наверно, – пластырь возвращается на место. – Или хрящ лопнул. Жидкость какая-то внутри вытекла и застыла. Набухла, зараза, неудобно так. Взял и вырезал.
Вторая страсть Гриши – драки. Бился он много и жестоко. Со всеми.
Каждый встречный, не входивший в круг его ближних, рисковал продегустировать полный репертуар его ударных поверхностей. Закалённый чугун кулаков, острые локти, колени, всегда тяжеленные ботинки, лоб – всё шло в ход, сокрушало, калечило, уродовало. Взрываясь фугасом, остановиться Гришка мог далеко не всегда. Габариты противника значения не имели. Как там сказал Тайлер в фильме? «Высокий, руки длинные – тощие бьются до конца». Это о нём.
И далеко не всегда требовался хоть какой-нибудь повод. Недопонимание, косой взгляд, дошедший слух – этого вполне достаточно, чтобы потерять контроль. Он отдавался драке, как флейта – трепету губ.
После – с рваным лицом и лиловыми гематомами – он, словно пройдя священное омовение, легко сбрасывал с плеч марево одержимости и вновь преображался в дружелюбного парня из вашего подъезда.
Красные и мокрые кисти рук, вновь сотворившие живописный мясной шедевр, отмывались и успокаивались, будто пропитанные маслом чувственные кисти прерафаэлита. До следующей волны вдохновения, конечно.
Хроника битв писалась на Гришкиных кулаках. Шрамы заживали быстро, повреждённые суставы и выбитые пальцы – гораздо медленнее. Костяшки угрожающе набухали, бугры лопнувших хрящей меняли форму. Каждый из них выглядел страшным и весомым аргументом в любом назревающем конфликте.
– Раздуло костяшку – пальцами не пошевелить, – продолжил он. – Щупаю – шарик какой-то под кожей перекатывается. Подождал недельку. Думал, рассосётся или застынет, как остальные, и – норм. Ни фига. Только увеличиваться начал. Я его скальпелем и вырезал. Дрянь какая-то слилась, а с ней – это. Может – жировик?
В коробке лежал розовый шарик.
Вытаскиваю тремя пальцами – ровная поверхность и льющийся изнутри блеск делают его обманчиво прозрачным. На глаз – идеально круглый, почти светящийся, предмет диаметром полтора сантиметра – не так прост этот шарик.
– Гриш, это не жировик, – от бледно-розовой глубины, переходящей в лёгкий цвет несвежего атлантического лосося, слегка подташнивает. – Это жемчужина.
– В смысле?
– Я не ювелир, но, если я хоть что-то в этом понимаю – очень похоже на жемчуг. Беру столовый нож и аккуратно