Этим вечером я буду неотразима. Не все француженки парижанки. Лора Ватрен
title>
Введение
Ну и намучились же мы с ними. Мы чуть было не забросили наше «рукоделие», но потом, по мере продвижения по нашему пути, мы постигли скрытые, почти герметичные и, несмотря на это, многочисленные правила местного птичьего двора. И мы решили не отклоняться от них ни на йоту. Это было нелегко, особенно когда спускаешься с планеты под названием Нью-Йорк.
Путешествуя по миру, мы исследовали множество курятников, и теперь пришло время высадиться на берегах Сены. Мы вняли призыву Парижа, призыву, перед которым невозможно устоять. Мы примчались при полном параде, чтобы пощупать пульс, послушать сердце (Богу известно, что у них есть сердце) парижанок. Порождаемые ими фантазии превосходят самое смелое воображение. О них очень хорошо сказала Амели Нотомб:[1] «Парижанка – это легенда, и она живет дольше, чем другие женщины, быть может, даже вечность».
После нескольких месяцев блужданий мы в конце концов поняли, что, как и их город, парижанки заслуживают самого пристального нашего внимания. Почему они афишируют свою доступность, в то время как умеют разжечь страсть и заставить себя желать?
Единственное, чего парижанки не переносят, так это неверности. Требование, которое они предъявляют не только к любовным, но и любым другим отношениям, будь то с их поставщиком сыра, фармацевтом, продавцом газет и всем городом в целом.
Они проводят время, ругая на чем свет стоит свою столицу, но будьте бдительны: только парижанки обладают подобной прерогативой, они не терпят, когда другие не любят их город. Только они имеют право подвергать его критике. Погрузившись в эти бурные водовороты, мы слегка присмирели, но нам не потребовалось много времени, чтобы вновь обрести наши культурные атавизмы. Вечно недовольные, фрондирующие, непокорные, мятежные. Мы испытали неописуемое, ни с чем не сравнимое счастье, когда проникли на птичий двор прекрасных парижских цыпочек.
Непокорная птица
Они не в духе…
«Атмосфера, атмосфера, я что, похожа на атмосферу?»[2] С тех самых пор, как она произнесла эту фразу, перед Арлетти преклоняются не меньше, чем перед Папой Римским. Великая спорщица, за словом в карман не лезет, чувствительная, обидчивая. Если вы решитесь перейти дорогу парижанке, то это на ваш собственный страх и риск. Все, о чем мы тут пишем, может быть вполне отнесено и к парижанам. Но так как нашей целью все-таки являются цыпочки, простите, господа, вам придется подождать, настанет и ваш черед.
Любому иностранцу, прибывшему с визитом в Париж, потребуется не менее недели, чтобы свыкнуться с ритмом города. Здесь переходят улицу не по переходу, а где вздумается и на зеленый свет (для машин), и осыпают бранью водителя, набравшегося смелости не уступить вам дорогу. Толкаются, когда садятся в автобус и выходят из него. На улицах задевают прохожих своими огромными сумками, похожими на баулы, ставшими модными в этом сезоне. На нью-йоркских тротуарах шириной в двенадцать метров есть где развернуться с вашей дамской сумочкой гигантского размера, но попробуйте протиснуться с такой же котомкой по улице Руа-де-Сисиль – нет сомнения в том, что вы собьете с ног не менее трех прохожих. И в подтверждение наших слов пройдитесь по этой улице: уму непостижимо, сколько препятствий вы можете встретить у себя на пути. Вам придется протискиваться между остановками автобусов, газетными киосками (считается, что французская пресса на последнем издыхании, но для чего же тогда столько продавцов газет и журналов?), стойками с велосипедами и террасами кафе. Настоящий бег по пересеченной местности.
О, эти террасы кафе! Сплошной обман, ведь это никакая не терраса, а кусок тротуара, отхваченный у прохожих, по которому они могли бы свободно перемещаться. И однажды, когда вам придется пробираться мелкими перебежками ко входу в метро, вы обязательно натолкнетесь на рагу из ягнятины, прямиком летящее из вытянутой руки официанта к своему получателю. Согласитесь, когда торопишься в метро, не слишком приятно, когда в тебя на полном ходу врезается блюдо с ягненком или телячья рулька. (Но мы отклонились от цели нашего повествования, а может быть, просто ворчим по-парижски?)
Главное, что мы хотим уяснить для себя, так это то, почему парижанки вечно чем-то недовольны и ворчливы. Видите ли, жительницы Нью-Йорка гораздо понятнее и прозрачнее в выражении своего недовольства. Сочным “fuck you” они быстро урегулируют ситуацию, и потом все пойдет как по маслу. Парижская цыпочка несравненно сложнее. Она будет ворчать, разразится бранью, будет метать гром и молнии и в конце концов так или иначе тоже добьется своего. Но пусть те, кто упрекают ее в несоблюдении приличий, побывают в Греции. И именно поэтому она живет не в Афинах, а в Париже. Впрочем, она лишена хитрости и довольно откровенна. Вдруг – раз, и полилась высокопарная речь. Скажем, что она извлекает для себя максимум из того, что можно сделать. И когда она совершает поступок, не вписывающийся в рамки существующих условностей, у нее всегда есть для этого основания. Так, она возьмет велиб[3] на первые двадцать девять бесплатных минут, потом остановится по истечении этого времени,
Известная бельгийская писательница (р. в 1967), пишет по-французски. Ее самый знаменитый роман «Страх и трепет» удостоен Гран-при Французской академии.
Культовая фраза великой французской актрисы Арлетти (настоящее имя – Леони Батиа, годы жизни: 1898–1992) из фильма М. Карне «Северный отель» (1938), где Арлетти играет простую девушку из народа, проститутку, своего рода гавроша в юбке, влюбленную в вора-рецидивиста. И когда ее любовник говорит ей, что вынужден покинуть город, атмосфера которого якобы его не устраивает (на самом деле он завел еще одну подружку, с которой собирается бежать), она ему отвечает: «Атмосфера, атмосфера, я что, похожа на атмосферу?» Фраза стала символом великого французского кино того периода, когда фильмы создавали такие режиссеры, как Ренуар, Бекер, Карне и многие другие.
Велиб – велосипед, от velo-libre (свободный велосипед), система проката велосипедов в Париже.