Встреча, или другая реальность. Черная Дыра. Дмитрий Георгиевич Боррони
те времена мой дед служил в НКВД, наверное, при какой ни будь облаве он и встретил века. Мы жили в одном из поселков в Раменском районе. Семья наша была небольшая. Моя бабка Прасковья Филипповна была женщиной не очень образованной. Ей не довелось закончить общеобразовательную школу.
С моей бабкой они поженились, и через год у них родилась их первая дочь, назвали ее Ниной.
Прелестный ребенок. Красивая в меру упитанная девочка. Она принесла радость и покой в эту семью. Действительно, что за прелесть. Добрая, любящая порядок чистоплюйка она росла, горе не зная. Вела хозяйство. Отец ей всегда говорил; – вот дочь, когда-нибудь все это хозяйство перейдет моему наследнику, которого ты мне, когда-нибудь родишь: Эти слова никогда не принимала Нина всерьез. Она Вряд ли вообще, когда бы, то ни было собиралась иметь дитя. Кто знает, с чем это было связано? На этот вопрос, теперь никто не сможет дать какой бы то либо ответ. Да этого было и не надо так как, ведь она любила своих родителей, и огорчить их никак не могла.
Придерживающимся старым традициям и законам. И конечно, у этой семьи были завистники и доброжелатели. Одна из таких доброжелателей была Лагужина Евдокия Жаловская. Эта женщина необычайно крупной своей габаритности была завистлива, необычайно жестокой и жаднолюбивой сорока летней дамой. Про таких всегда говорят, "КОРОЛЕВА-БАРЫНЯ". Да, так впрочем, оно и было на самом деле. Бывшая генеральша раскулачена советами при революции, она никак не могла простить большевикам ее безденежье. А нашу семью она ненавидела больше остальных, так-так мой дед Григорий Иванович принимал участие в ее раскулачивание. Теперь сдружившись с Прасковьей Филипповной, она водила ее по кабакам, всевозможным злачным местам, и прочим заведением. Ее муж ей говорил, чтоб она не водила дружбу с Лагужиной, но та отвечала.
–Не твое дело, с кем хочу, с тем и дружу.
–Но она тебя не чему хорошему не научит. Только дурному?! Ты что этого не понимаешь?
–Я с ней вижу жизнь. – Отвечала жена. – А с тобой я что вижу. – Ничего, ничего кроме твоих постоянных нравоучений, да и те верят ли, и тебе надоели.
–Делай все так как я говорю, и я не буду доставать тебя своими нравоучениями. – Осторожно сказал муж. – Ты посмотри, нашей дочери уже пять лет, скоро в школу пора, а она ни разу даже букваря в глаза не видела.
–А по чьей вене? – вставила жена. – Неужто ты думаешь что благодаря этой революции мы зажили б по-другому; – она сделала длинную паузу и глядя ему в глаза добавила. – Вряд ли???
Муж ударил Прасковью по лицу и указав на дверь рявкнул что было мочи своим командирским голосом.
–Вон! Иди к своей Лагужиной, пусть она тебя учит уму-разуму.
Так в 1938 году они поругались. Моя бабка ушла к Лагужиной бросив на произвол судьбы свою дочь и мужа.
Лагужина приняла мою бабку очень хорошо. Она даже зловеще улыбнулась, сказав при этом тихим беззвучным монотонным голосом.
–Я давно тебе говорила, брось этого своего мучителя, живи своей жизнью.
–Но дочка? – растерянно поинтересовалась Прасковья.
–Ты оставила свою дочь мужу. – Сказала она. – Пусть он о ней и заботиться.
После этих слов Прасковья закурила папиросу. Она не так часто, но в последнее время эта привычка стала заядлой и страстной потребительницей табака. В этой большой и светлой комнаты стала темной и тусклой. Вообще дом, где жила Евдокия Жаловская находился в двух шагах от нашего дома. Это был двухэтажный особняк который был отдан ей из-за того что, в свое время она работала начальником сельской отделение психиатрической больницы, и сейчас работала
зав отделением. Она занимала одну комнату на втором этаже. На стенах висели картины, у окна стоял письменный стол, шкаф для одежды, сервант в которым стояла посуда выпущена еще при царском режиме. И последнем, что было в этой комнате, это большая дореволюционная кровать. Кухня была маленькой. Газовая горелка стул стол. Вот и пожалуй все что было в кухне, не считая конечно буржуйки, обогревающее это маленькое помещение.
–Знаешь. – Сказала Прасковья. – Мне все это надоело, хочу пожить одна.
Лагужина была довольна. Она наконец своего добилась, и ее труды не пропали напрасно. Прасковья отвернулась от своей семьи и пустилась во все тяжкие. "Так тому и быть" решила она. "Так тому и быть." Она вытащила из серванта бутылку коньяка и два стакана. Налила и они выпили.
Прасковья предложила.
–Пойдем, погуляем.
Лагужина согласилась.
Глава-2
Злачные заведения в то время, как и сейчас, пользовались дурной репутацией. Хотя и нельзя было сказать, что органы не знали о таких злачных местах, так как им попросту было чихать на них, негласно они сами пользовались их услугами. И тем эти бордели жили. Но все же под конец и их сажали в НКВД. Говорили так, кто был в вышке, тот оттуда уже не вернется. Но все знали об этом, и для некоторых был шанс спасти своих мужей, сыновей от не минуемого расстрела.
В одно из таких злачных мест пришла Прасковья и Лагужина. Сразу табачный дым интеллигентных дам и запах из-за