Юмористические рассказы. Часть вторая. Геннадий Мещеряков
с Пахомом в Ивановку, а ее как языком коровы слизало, захотели к Марусе зайти, разговеться: зазнобой была в том веке. Только ветла и осталась с уснувшей на ней вороной.
Петровка встретила музыкой: ветер играл плясовую на органе печных труб, торчащих из осыпающихся домов. Это Пахом так сравнил. Он гармонист и, наверное, разбирается в симфониях.
А как мы узнаем, что нет Ивановки или Петровки? Радио выдрали, районная газетка выходит раз в неделю. Случись беда, никакой Шойгу не поможет. Как бить в набат? Если б не Пахом, и наших Баклуш могло не быть. Не дал он разобрать на кирпичи колокольню, которая стала у нас, как говорит Пахом, главным средством информации.
Мне поручили бить в колокола, если что. Все бы хорошо, да одна нога у меня деревянная, не сгинается. Пока каждую ступень пересчитаю обоими. Если грозятся отключить свет, бью по колоколу один раз, если воду – два раза, если газ – три. На Троицу перепутал, и чуть бунт не вспыхнул, хорошо в деревне в основном старухи остались. Первый раз на колокольню через ступеньки запрыгивал.
Это я вместо двух раз ударил три. Щей-то наварили, а воды не запасли. Никому не говорю, что ослаб памятью. Могут заменить, найдись какая отчаянная старушка. Выглядывают же из машин курносые водители в платках. Одна подвезла меня до дому, видит, словно саженью меряю дорогу. Думал, второй ноги лишусь, так тормознула. Теперь все нервы ноют: и сядаляшний, и зубной. Один зуб у меня остался, а болит, гад, хоть по стене на колокольню лезь. Надо было сразу не пять, а шесть зубов драть. Ходить-то мне с каждым в Дарьевку трудно. Допрыгаешь туда, а деревеньки нет. Слышал, высоченную колокольню будут строить в районе. Не зря б. Облака могут заглушить звон. И кто на нее полезет? Я не заберусь. Пахом и сейчас не успевает мне строгать ноги: ломаются как спички. А где возьмешь в степи хорошее дерево?
В Баклушах народ калганистый. Нет, не размерами голов, умами. Учительница географии, а откуда у нее большая голова, предложила послать в район карту, пусть, мол, обведут карандашом оставшиеся деревни. Так и сделали. Оказались живучими те, где есть колокольни.
Пора мне, работы много. Надо звонить сегодня и по разу, и по два, и по три. Хоть не ошибусь.
Сюрприз
Невезучий я, попадаю частенько, как бы мягче сказать, в переработанную пищу. Купил себе модный клетчатый пиджак и думал, удивлю сослуживцев, когда сниму костюм, на котором даже полоски от старости стерлись.
Как всегда попутал черт в юбке, то есть соседка Вера Гавриловна. Иди, говорит, мимо колокольни, у которой всегда много народа. А там тучи голубей, дождевой помет. Когда коллеги увидели меня, ох, не надо было мне растирать помет бумагой, высох он, и на пиджаке засеребрилось слово лох. Смеялись все кроме араба Ибрагима. Он прочитал слово справа налево.
Снова попалась на пути Вера Гавриловна. Закажи, говорит, себе на день рождения торт с обручальным колечком для одиноких дам. Подзадоривает: пора, мол, мне жениться – скоро лысина соединится со лбом.
Заказал. Поставил в середине стола. Пригласил Ольгу, Веронику, Вера Гавриловна сама пришла. А форточка была открыта, и дети играли в футбол. Залетел мяч в комнату и – в торт, куда еще? Брызги во все стороны.
– Вот это сюрприз, – закричали дамы, стирая их с лица, а вместе с ними свою штукатурку. Пусть лысина разливается теперь океаном, останусь холостым.
Даже в мелочах не везет мне. Прыгнул в бассейне с метровой вышки и потерял плавки. Сидел в воде до последнего посетителя.
Недавно позвонил в бюро амурных услуг. Вы что? Сам бы не осмелился. Настояла Вера Гавриловна, напомнив, что я все-таки мужик, хотя у подруг другое мнение, и мне особенно вредно любое воздержание. По себе чувствует: ни одна юбка не сходится.
Лучше бы я не звонил в это амурное бюро. Пришла наша секретарша – губы, Маша Распутина позавидует. Объяснила: должностей у нее две, а работа одна. Насильно ее не выпроводишь: услуга оплачена, и она обязана ее оказать. Если проболтается на работе, хоть уходи. А куда устроишься? Пробовал раз. В салон красоты. Осмеяли у входа, показав на мое отражение в зеркале. У них только красавцы работают, и не ниже двух метров. А во мне вместе с кепкой полтора. Кепку подарила Вера Гавриловна, чтобы повыше выглядел. Уговорила меня пойти на последний сеанс в кино.
– Дети до шестнадцати лет не допускаются, – преградила дорогу билетерша. Пришлось снять кепку и показать лысину.
– Лучше паспорт с собой носите, – буркнула женщина.
Не совсем я лох, конечно. В студенческие годы ездил по детскому билету, только приглядевшись, отличишь от первоклассника. Но вот попал в одно купе с преподавателем института.
– Ваш мальчик? – спросил ревизор.
– Это мой студент, – ответил преподаватель.
Оштрафовали ощутимо: месяц водой питался.
С особым чувством вспоминаю службу в армии, где все по приказу. Сказали, прыгай с парашютом, значит, прыгай. А не приняли во внимание мой вес – меньше нормы. Прыжок получился затяжным, парашют раскрылся у самой земли. Все бы тип-топ,