Под чёрным крылом Феникса. Юлия Лангровская
Вернье оказался прав. Колики и в самом деле начали проходить, когда мама выпила таблетку. Молодой врач просидел у ее постели с полчаса, затем начал что-то записывать.
– Вот, – сказал он, наконец. – Это рецепт на случай, если колики возобновятся. То же самое лекарство.
Я взяла у него листок. В первую очередь посмотрела на имя. Альфред Мош-Маресажь. Какая незавидная фамилия! Но я не стала на этом сосредотачиваться.
После того, как он ушел, маме становилось все лучше, вскоре она уже спокойно спала. Мы с Симоной тоже отправились по своим комнатам. Перед тем, как пожелать мне спокойной ночи, Симона заметила:
– Ну и верзила! Б-р-р!
Рецепт, выписанный этим человеком, пролежал всю ночь под моей подушкой. Не знаю, зачем я положила его туда, вряд ли прониклась горячими чувствами к Альфреду сразу же; теперь мне не так-то легко все это вспомнить.
Как и обещал месье Вернье, он зашел к нам утром повидать маму. Симона уже ушла в колледж, а я собиралась отправиться в наш магазинчик, но успела сама встретить доктора и между нами вдруг произошел очень неожиданный разговор. Он начался почти прямо с порога:
– Как здоровье матушки?
Я взяла у него пальто и шляпу.
– Уже все хорошо, спасибо.
– А каким вам показался Альфред?
– Что? – не поняла я.
А доктор вдруг поглядел на меня с отечески-снисходительной улыбкой. Он прищелкнул языком и сказал:
– Барышня! Малышка Розали! Я знаю вас с тех пор, как вы мочили платье вашей матушки. Ну, да ладно! Так значит, вы находите Альфреда представительным?
– Еще бы, при таком-то росте! – рассмеялась я, немного смущаясь и оттого желая превратить этот разговор в шутку.
– Вы женщины, любите высоких мужчин. Кстати, он сын моего старинного друга. Ныне покойного, к сожалению. Но… поспешу к дорогой Мишель…
Я проводила его до спальни матери. Возле нее хлопотала Анриетта. Когда доктор вошел, я, не знаю зачем, на всякий случай притаилась за портьерой.
Вначале их разговор шел лишь о здоровье мамы. Она уверяла доктора, что уже чувствует себя прекрасно, а от вчерашнего отравления не осталось и следа. Месье Вернье на всякий случай осмотрел ее, а потом, очевидно, удовлетворенный, растянулся в кресле напротив кровати матери и сказал:
– Дорогая Мишель, у меня есть к вам замечательное предложение. Касательно вашей дочки.
– Которой?
– Розали.
Я вздрогнула за портьерами, и вся обратилась в слух.
– И что же насчет Розали? – мать приготовилась его внимательно слушать.
В общем, если месье Вернье что-то высказывал, то это никогда не носило легкомысленного характера. Напротив, он был очень ответственным и обязательным человеком, и моя мать, живя без мужа, всегда соглашалась с советами доктора. Тем более, мне надо было знать, что за предложение имеет он на мой счет.
– Мишель, скажите мне откровенно, вы еще не подумываете о замужестве Розали?
– О замужестве Розали? Увы, подумываю.
– Но почему