О влиянии Евангелия на роман Достоевского «Идиот». Монахиня Ксения (Соломина-Минихен)
академическое издание сочинений Достоевского. Разрешение на него было получено с трудом, и долгое время никто из членов группы не был уверен в том, что издание действительно окажется полным. В условиях тогдашнего советского режима могли подвергнуться сокращению даже тексты Достоевского – например, подготовительные материалы к «Бесам» или «Подростку». И если мы постоянно опасались этого, что же говорить и о наших к ним комментариях! Нужны были изобретательность, настойчивость и мужество, чтобы хоть сколько-нибудь успешно «сражаться» с цензурой. В этих трудных условиях и зародилась у меня мечта о том, чтобы написать работу о влиянии Евангелия на роман «Идиот».
В 1974 году я стала женой Майкла Минихена, переведшего на английский язык известную монографию К. Мочульского «Достоевский. Жизнь и творчество», изданную в 1947 году в Париже[1]. Мы встретились в Пушкинском Доме осенью 1971 года, когда отмечалось 150-летие со дня рождения великого писателя. К счастью, многие материалы, нашедшие отражение в этой книге, которые по «цензурным условиям» могли быть лишь отчасти использованы в академическом издании, мне удалось до отъезда в Америку переправить в Нью-Йорк.
В 1984 году Майкл, более двадцати трех лет страдавший от рассеянного склероза, умер. После смерти мужа я сама долго болела и лишь к весне 1989 года закончила работу над диссертацией, которая легла в основу этой книги. По присуждении мне Брауновским университетом докторской степени я вскоре приняла монашеские обеты, но в редкие свободные часы продолжаю заниматься литературным трудом. Надеюсь, предлагаемое исследование внесет нечто новое в понимание одного из великих романов Достоевского.
Существующие интерпретации «Идиота» нередко очень различаются между собой в общем подходе к роману и в оценке его главного героя. Часто они расходятся и с тем, что (как выясняется из анализа текста и творческой истории романа) входило в замысел писателя. Это стало предельно ясным после выхода в Москве сборника статей отечественных и зарубежных исследователей, посвященного «Идиоту»[2]. Несколькими годами позднее был опубликован подробный и заслуживающий внимания достоевсковедов критический обзор другого сборника статей об этом же романе, вышедшего в Иваново в 1999 году[3]. Н. А. Арсентьева убедительно показывает на многих примерах, что роман «Идиот» рассматривается в этом издании «с позиций нетрадиционной постмодернистской методологии, точнее, ее ветви, получившей в современной критике название “дионисийства”, которая характеризуется привлечением к филологическому анализу аргументов, в строгом смысле к научным критериям объективности отношения не имеющих, основанных на домыслах, догадках, даже мистических интуитивных прозрениях. <…> Подобный подход подрывает основы научного метода, ведет к его деконструкции и подмене точных данных лавиной субъективных представлений, отражающих самосознание критика в данный момент времени»[4].
В связи с невероятным разнообразием трактовок романа в начале моей работы рассматривается несколько интересных его оценок как русскими, так и зарубежными учеными и религиозными мыслителями. Мне кажется целесообразным, в соответствии с темой книги, представить мнения православных или хотя бы знакомых с православием авторов.
Далее речь идет о важных моментах становления образов Мышкина и Настасьи Филипповны и выясняется отчасти смысл евангельского подтекста «Идиота» в отношении главных действующих лиц, а также Мари – героини вставной новеллы. При этом внимание уделяется важной роли новеллы в творческой истории романа.
Поскольку новозаветный подтекст «Идиота» часто осложняется другими художественно-публицистическими воздействиями, я пытаюсь показать, разумеется, лишь в главных чертах, как повлияли на замысел Достоевского основные литературные источники произведения: «Дон-Кихот» Сервантеса, пушкинская баллада «Жил на свете рыцарь бедный…», «Отверженные» Гюго, «Записки Пиквикского клуба» Диккенса. А с другой стороны, было чрезвычайно интересно проследить, как новозаветные мотивы, пронизывая художественную ткань произведения, подчиняют эти источники и используемый Достоевским газетно-журнальный материал своему влиянию.
Речь идет также о роли Лебедева в раскрытии новозаветного подтекста и центральной – евангельской – идеи произведения.
Мною исследуется вопрос о воздействии ренановской «Жизни Иисуса» на концепцию романа и на полемику между Мышкиным и Ипполитом, которая планировалась в черновых записях к «Идиоту» и отзвуки которой явственны в окончательном тексте. Значительное место уделено также анализу не только злободневно-публицистического, но и евангельского смысла эпизода с компанией Бурдовского.
Я рассматриваю проблему влияния образа Мышкина, формировавшегося в воображении автора, на особенности композиции романа. Мною выясняется также значение болезни главного героя в структуре его образа и дается анализ его эпилепсии, которую Достоевский в этом романе стремится представить как заболевание ясновидцев и пророков.
На всем протяжении исследования я стараюсь показать характерные черты православных
Роман Ф. M. Достоевского «Идиот»: Современное состояние изучения. / Под ред. Т. А. Касаткиной. М., 2001. В дальнейшем –
С Т. А. Касаткиной я особенно резко расхожусь в трактовке образа Мышкина и его болезни. Претендуя на интерпретацию произведения, адекватную авторскому замыслу, исследовательница полагает, например, что «“освещение” князя в припадке эпилепсии – это, конечно, еще и очевидная перверсия Фаворского Света» (с. 85).
Там же. С. 376.