Семь диких сестер. Чарльз де Линт

      Иные зовут его женьшенем, но нам привычнее «жив-корень». А как правильно – я не знаю. Наверняка я знаю лишь, что пчелы его не слишком-то жалуют. По крайней мере, в этих холмах.

      Оно и понятно. Одно дело – свет, нектар и цветочная пыльца, и совсем другое – темные корневища, что ветвятся в рыхлой почве под сенью леса. Вот потому-то пчелиные духи и показывают охотникам за жив-корнем места, где он прячется. Что не очень честно – так поступает разве что злобный фейри, уж этот-то любит навредить и сделать вид, будто он здесь ни при чем.

      Разумеется, в этих холмах много духов. А как же иначе? Ты и впрямь думаешь, что мы одни в мире? В лесах полным-полно всяких созданий. Я в свое время всех их повидала, и больших и малых.

      В здешних холмах обитает Прародитель Кошек. Чаще он является в облике старой пумы с гладкой черной шерстью. Но люди из племени кикаха говорят, будто он умеет, если вздумается, превращаться в красавчика-брюнета. Я его, правда, таким не видела. Но ведь даже черную пуму повстречать – уже большое дело. Хотя тому, кто долго живет в наших местах, еще и не такое попадается. Зато я слышала, как он разговаривает.

      И не смейся. Я дело говорю.

      А есть еще Зеленый Парень – с ним держи ухо востро. Обитает он в ветвях деревьев, а улыбка у него широченная – он друг каждому встречному, уж будь уверена. Любит хорошую компанию. Побалагурить, языком потрепать – на это он мастер. Ты-то с ним пробудешь один денек и не заметишь, а для тех, кто ждет тебя и печалится, минуют годы.

      Видишь ли, в иных местах нужно быть настороже и следить за временем. В здешних краях есть такие пещеры, куда войдешь – и окажешься в другом мире. Время там течет медленно-медленно, совсем как для Рипа ван Винкля[2]. Знавала я одного художника – он пропал на двадцать лет, а в том мире прошло лишь несколько дней.

      И что с ним сталось? Он вернулся туда. Вот еще о чем невредно помнить. Такие места обладают особой властью, заставляют тебя чувствовать, будто вся твоя жизнь – ничто, если ты не вдыхаешь магию.

      Да, все это чудеса – кто ж спорит? – но это и опасность. И не одна опасность, а множество. Ты лучше слушай, что я тебе говорю.

      В таких местах можно не раз и не два встретить Старину Балабана, только держись от него подальше. Некоторые рассказывают, будто совладали с этим старым чертом. Но даже если сумеешь договориться с ним и соблюсти свою выгоду, все равно унесешь в себе частицу его тьмы.

      Ближе всех прочих я знакома с Яблоневым Человеком, что живет в самом древнем дереве нашего сада. Знаешь, есть такая давняя песенка:

      С ним я познакомилась, когда была еще моложе тебя, но он за все эти годы совсем не изменился. Морщинистый, узловатый старичок – такой же, каким я его повстречала. Может быть, в свое время я и тебя с ним познакомлю.

      Фейри? О, этих я видела немало. Не каждый день, конечно, но они все время здесь, уж будь уверена.

      Когда это случилось впервые, я была совсем маленькой девочкой – они показались мне пляшущими огоньками вроде светлячков. Нет, я не бредила от змеиного укуса, хоть яд и проник в мою кровь. Я ведь и умереть могла – испустила бы дух, в двенадцать-то лет. Но Яблоневый Человек вытянул отраву безоаром, вымоченным в молоке[3].

      Яблоневый Человек и Прародитель Кошек – вместе они спасли мне жизнь. Прародитель хотел получить что-нибудь в обмен на услугу, так вот я его должница. Если он явится и потребует свое, а я не смогу уплатить, долг перейдет к моим потомкам. Беда только в одном: нет у меня детей. Я последняя из рода Киндредов, – по крайней мере, так я думаю.

      Как бы там ни было, в тот день вместо смерти я получила свою долю магии. Поначалу трудновато было с этим свыкнуться, но я знаю: что бы ни происходило со мной в жизни, обрывки и осколки того волшебства остались во мне навеки. И в этом нет никаких сомнений.

      Человек стареет, ему все труднее различать, что случилось на самом деле, а что лишь могло произойти. Но я-то знаю. Тонкая завеса, словно погребальное одеяние, отделяет этот мир от других.