Главный бой. Рейд разведчиков-мотоциклистов. Максим Бузин
раны. Теперь гитлеровцы перемещались исключительно в составе групп и отрядов численностью от нескольких человек и до взвода. И только в светлое время суток.
Они, конечно, и раньше не любили куда-либо ездить по ночам, отлично понимая, что в темноте можно легко угодить в засаду, устроенную партизанами или советскими разведчиками-диверсантами. Но по необходимости иногда все же это делали. А сейчас всякое движение с наступлением сумерек прекращалось вообще.
Да еще немецкие саперы периодически минировали все новые участки местности, что тоже, естественно, не радовало наших разведчиков…
Линия фронта в середине мая 1942 года на участке ответственности дивизии, в состав которой входил разведывательный батальон майора Кочергина, из-за пересеченного характера местности не была ровной и сплошной. Реки, болота, овраги и лесные массивы прорезали и наши, и немецкие позиции, создавая лишнюю головную боль командованию с обеих сторон. От стратегически важного шоссе, контролируемого в данном районе частями моторизованного корпуса вермахта, передовые позиции дивизии отделяло менее двух километров.
Чуть больше месяца назад группировка наших войск, состоявшая из нескольких стрелковых и танковых дивизий, предприняла здесь попытку прорыва гитлеровской обороны. Целью наступления являлось соединение частей Красной Армии с крупным партизанским формированием, действовавшим в тылу у немцев и с боями продвигавшимся навстречу регулярным силам. Из-за яростного сопротивления противника тогда этого сделать не удалось. Наши части вынуждены были остановиться и закрепились на достигнутых рубежах.
В течение следующих четырех недель в связи с весенней распутицей и разливом рек активные боевые действия практически не велись. И вот советское командование вновь начало готовить наступательную операцию. Для этого в дивизию со дня на день должен был прибыть начальник оперативного отдела штаба фронта. Требовались точные сведения о противнике. Нужен был «язык»…
– Все, хватит! – громкий голос Кочергина и сильный хлопок вырвали задремавшего лейтенанта Буренкова из сладких объятий Морфея.
Сергей резко открыл глаза и тряхнул головой, прогоняя остатки сна. Обстановка в комнате немного изменилась. Майор стоял у окна и курил, а зеленая тетрадь лежала на подоконнике рядом с ним. Увидев, что лейтенант смотрит в его сторону, Кочергин, не глядя, стряхнул с папиросы пепел и вернулся за стол.
– Кури, если хочешь! – Майор подвинул Сергею пачку папирос и коробок спичек.
– Спасибо, Артем Тимофеевич! Не откажусь! – Лейтенант взял папиросу и закурил, выпустив вверх облако сизого едкого дыма. – Кстати, у вас пепел прямо на тетрадку упал, как бы не загорелась!
– Да и хрен с ней! В конце концов, я боевой командир, а не писарь! – с пол-оборота завелся Кочергин, не обратив внимания на шутливый тон Сергея. – Им в штабе отчеты, видишь ли, письменные нужны! Ежедневные! А мне проще к немцам в тыл «сбегать», чем этим бумагомарательством заниматься! Да ты и сам знаешь!
– Знаю, товарищ майор! Но ведь вам теперь по должности вроде как и не положено!
– Положено, не положено! – майор успокоился так же внезапно, как и «вскипел» несколько секунд назад. – Ладно, давай к делу. Мне уже доложили, что ваш ночной поиск в седьмом квадрате закончился безрезультатно, хорошо хоть вернулись без потерь…
– Артем Тимофеевич! – обиженно развел руками Буренков. – Ну, где я вам возьму пленного, если фрицы поголовно засели по своим укрытиям и блиндажам и до утра из них носа не высовывают! А вступать в боестолкновение вы же мне сами и запретили!
– И правильно сделал! А то бы сейчас вместо бестолкового отчета пришлось похоронки писать! Тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо! – Кочергин постучал костяшками пальцев по поверхности стола. – Вон, умники из штаба армии решили провести разведку боем в зоне ответственности соседней с нами дивизии. Вчера после артиллерийской подготовки бросили две стрелковые роты среди бела дня прямо на немецкие пулеметы. Потеряли семнадцать человек убитыми и больше сорока ранеными, а толку никакого! Пленных не взяли, новые огневые точки противника не выявили. Да что говорить, там настоящая мясорубка была! Наши ребята даже до первой линии гитлеровских траншей не добрались!
Майор замолчал, играя желваками на щеках, и вновь постучал костяшками по столу. Буренков машинально отметил, что при этом кисть руки командира двигалась, будто сама по себе, бесконтрольно, что ли, словно она жила своей отдельной жизнью…
На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Оба молча курили, каждый погруженный в свои мысли. Наконец Кочергин затушил папиросу и, как и положено старшему по должности и по званию, возобновил прерванный разговор:
– Осторожное поведение немцев косвенно свидетельствует о том, что ими готовится серьезная войсковая операция и они, естественно, не хотят, чтобы мы от захваченного «языка» узнали об их планах и замыслах. В свою очередь нам данная информация, безусловно, необходима. Это раз!
Майор вновь решил закурить, жестом предложив папиросу и Буренкову, но тот отрицательно покачал головой,